После оглашения завещания и улаживания всех формальностей Ярослав предложил ему оставит за собой эту должность. Арбенин был кладезем полезной информации и житейской мудрости. Он был бы совсем дураком, если бы отпустил такого помощника на пенсию.
— Первый раз слышу, — Евгений Юревич покачал седой головой. — Но и неудивительно. «Фонд» сам по себе. Они никого в свои дела без необходимости не посвящают. Только так им все эти годы и удавалось сохранить независимость.
— Это и то, что они кормятся с доходов Громовых, — проворчал Ярослав.
— Ну, это ещё вашими предками завещано, Ярослав Дмитриевич. Тут вы ничего не попишете. С другой стороны, не преуменьшайте их вклад в свою автономию — «Фонд» очень неплохо зарабатывает, оказывая консультационные услуги. Высококвалифицированных специалистов там, знаете ли, хватает. У них целые династии, если хотите знать, работают.
— То-то я смотрю, этот Лисицын держится так, будто сам голубых кровей, — Ярослав потёр переносицу и медленно выдохнул.
Толку корить себя за сегодняшнее утреннее открытие не было. Он никак не мог подготовиться к таким новостям.
До сего дня в «Фонде» божились, что никаких бумаг, никаких упоминаний на случай расторжения брака между семьями нет. Не было прецедентов!
Получается, не было до недавнего времени, а теперь эти канцелярские крысы что-то там накопали.
За завтраком Лисицын охотно поведал, что работники «Фонда» умудрились изъять на свет божий удивительную историю. Слишком уж, чёрт возьми, складную, чтобы с ходу в неё поверить.
Судя по архивным документам, в 1907-м молодой офицер Михаил Громов планировал свадьбу с юной Надеждой Митиной, старшей дочерью главного садовника Тимофея Митина. Даже необходимые бумаги успели, как выяснилось, подготовить и эти чёртовы приписки заверить. А вот брак — нет.
— Почему?
— Он погиб. При невыясненных обстоятельствах. По официальным данным, несчастный случай. Катание на пароходе завершилось трагично, — Лисицын смотрел на него почти с сочувствием. — Ярослав Дмитриевич, в «Фонде» вам не раз предлагали полный открытый доступ к любым бумагам. Но никто ведь не заставит вас браться за изучение истории родословной, если она вам неинтересна.
Ярослав медленно выдохнул, отгоняя воспоминания.
Арбенин тихонько присвистнул:
— Лихо они вас этими новостями… кгм… извините. Вы когда планировали подавать на развод?
Он бросил взгляд на офисный календарь, потом — на лежавший перед ним планер с пометками.
— Месяца через три, не позже. Многое, конечно, зависит от того, какими темпами будут вестись работы на предприятии. Но прогнозы оптимистичные…
Арбенин отошёл от окна, открыл свой планшет:
— Я свяжусь с представителями «Фонда» и проясню этот вопрос. В первую очередь нам нужно увидеть бумаги, чтобы понять, с чем конкретно мы дело имеем.
Яр кивнул. Логично. Пока они опирались лишь на слова этого Лисицына.
— Ну и потом… Можно же поговорить с вашей, кгм, супругой. Вы вместе и добровольно пошли на эту сделку. Условия выхода из неё тоже давно обговорены. Уверен, вам удастся прийти к согласию. Вы ведь союзники, вы по одну сторону баррикад.
Ярослав вспомнил горящий ненавистью голубой взгляд.
Да уж, с такой-то союзницей и врагов не надо…
Она ему все мозги вынесет, прежде чем они хоть о чём-нибудь договорятся.
Колючее, ядовитое создание. Как от такого-то склочного характера в её саду вообще что-либо растёт?
Знал бы он, что к концу этого длинного, безумного дня несговорчивость Митиной станет его наименьшей проблемой…
Глава 14
— Ярослав Дмитриевич, если хотите, я ему в пропуске откажу…
— Пропусти, — Ярослав нажал кнопку селектора и откинулся на спинку кресла. — Плотников… что-то знакомое, но вспомнить не могу.
Арбенин уткнулся в свой планшет, но спустя полминуты медленно покачал головой:
— Н-нет, никого с такой фамилией не припомню. Во всяком случае, ваш отец ни с какими Плотниковыми близких знакомств не водил.
Внезапный гость представился на КПП перед въездом на территорию Громовых как некто, кого владелец должен был знать.
Плотников… Плотников… Нет, всё-таки ошмётки крайне смутных воспоминаний крутились в его голове, но в более или менее ясную картинку складываться не спешили.
Кажется, от переработки у него мозги начинали откровенно шалить и память уже подводила. Охренеть, Громов, в тридцать с небольшим тебе уже рукой подать до деменции.
Он внутренне усмехнулся такой перспективе.
Пожалуй, в этом есть свой извращённый плюс — отрубаешься от реальной жизни и переходишь в стадию растения без лишних рефлексий и забот.