Он огляделся, поправил ворот своего лёгкого осеннего пальто и обратил взгляд на меня:
— Скажите, Алина, вы тут сами всё обустраиваете?
Я бросила мимолётный взгляд на своего игравшего желваками мужа и кивнула:
— Сама. Ну… иногда прошу помощи у садовников Гром… супруга. Это если что-то тяжёлое требуется перенести или какая-то уж совсем чёрная работа.
— То есть вы совсем не против заниматься садом собственноручно?
В вопросе крылся какой-то подвох?
Я не рискнула снова бросать взгляд на супруга. Тем более что сейчас он не мог бы ничем мне помочь — вопрос-то адресовался мне.
— Нет, конечно. Совершенно не против. Я с детства это люблю.
— Подтверждаю, — таки сподобился Громов. — Она с детства в земле ковырялась.
Лисицын наконец-то отлепил от меня свой пристальный взгляд и перевёл его на Громова.
— Хм-м-м… Садовница от бога, видимо.
— Ну, поначалу-то она просто дождевых червей копала. С отцом на рыбалку частенько бегала. А потоми к саду приобщилась. Ноготкам своими и колокольчиками все клумбы вокруг дома засеяла. В первый год ни черта не взошло.
Моя челюсть едва не отвисла.
Громов помнил?.. Помнил, как я хвостиком носилась за папой, требуя разбудить меня в самую рань, чтобы посидеть на берегу хозяйского пруда и не пропустить утренний клёв?
В детстве я обожала рыбалку.
И про ноготки не соврал. А я так ждала своих первых росточков… Очень расстроилась, но на следующий год с ноготками дело пошло веселее.
— Как забавно, — в голосе Лисицына прорезалась задумчивость. — Наверное, нет совершено ничего удивительного в том, что вы теперь вместе.
— Разве? — брякнула я на автомате, не успев прикусить язык.
Лисицын, к счастью, не нашёл мой вопрос подозрительным. Он усмехнулся мне почти по-отечески:
— Поверьте, если ваш супруг замечал подобное и до сих пор это помнит… если это говорит и не всё, то очень многое.
С этими словами он вынул из кармана своего пальто аскетично чёрный блокнот, отцепил от него ручку и что-то быстро в нём начеркал.
— А вы что-нибудь о его детстве помните?
Я буквально почувствовала на себе пристальный взгляд Громова.
— Я… ну… он очень животных любил, — слова вываливались из моего рта, будто камни. Я с ужасом следила за тем, как Лисицын что-то помечал в своём блокноте. Делал заметки.
Что он там, чёрт его возьми, писал?
Прописывал наш приговор?
Кажется, у меня начиналась настоящая паранойя.
Но как там говорят? Если у вас паранойя, это ещё не значит, что за вами не следят. Тем более, что за нами действительно следили и этого совершено не скрывали.
— И… у них в доме полным-полно было всякой уличной живности.
— И не уличной, — встрял Громов, будто его возмутило, что я так погрешила против истины.
— И не уличной, — согласилась я. — Рыжая кошка Анфиса…
— Ты её лучше всех помнишь, потому что сама же мне её и притащила, — проворчал муж.
Я пожала плечами:
— У мамы на кошачью шерсть была аллергия. Сам знаешь, я бы не смогла забрать её себе. Это просто счастье, что твои родители не возражали.
— Мать говорила, что ещё немного — и нам придётся разбивать на участке частный зоопарк, — проворчал Громов, и я совершено не к месту прыснула, потому что очень хорошо помнила эту ссору.
В ту пору Громов уже на две головы вымахал выше матери и, нависая над ней, угрожал, что если они с отцом не позволят ему приютить беднягу колли с перебитыми передними лапами, он уйдёт жить вместе с ней в хозяйственные пристройки.
Вспоминать было смешно, а тогда мне сделалось страшно. У обоих темперамент был — ого-го. И ругались они с большим удовольствием.
— Очень интересные наблюдения, — Лисицын спрятал свой блокнот в карман пальто, будто услышал достаточно.
Теперь он просто стоял и жмурился на давно преодолевшем зенит солнце, как довольная разумная ящерица.
До чего же странно всё это выглядело…
Господи, да как так вдруг получилось, что меня будто в одно мгновение окружили подозрительные, опасные личности? Кажется, и моргнуть не успела. Вот как тут сосредоточиться? Как не сесть в лужу? Как, наконец, готовиться к своим вожделенным курсам, которые я так предвкушала?
— Что ж, ещё раз прошу меня извинить за моё внезапное появление, — Лисицын сдвинулся с места. — Прогуляюсь, пожалуй, до пруда. Но рыбу на ужин не обещаю.
Я вымученно улыбнулась в ответ на его нехитрую шутку.
И только когда он скрылся за стеной коттеджа, Громов наконец отмёрз и скомандовал: