— У тебя чувство вкуса хоть какое-нибудь имеется?
— Чего?..
Громов отложил планшет и продолжал бессовестно прогуливаться по мне взглядом — откровенно нагло, почти по-хозяйски.
— Митина, честно признайся, ты эту пижаму себе в секонд-хенде урвала?
Я совершенно не ожидала, что разговор зайдёт о пижаме. Даже невольно опустила взгляд на выглядывавшие из-под длинных штанов носки мягких тапок. Обычный пижамный комплект синего цвета с белыми звёздочками на груди и по штанам.
— Отстань от моей пижамы, Громов. Какое тебе до неё дело?
— Я тебя в ней в постель не пущу, — совершенно серьёзно заявил он, и моя челюсть отвисла.
— Я… ты… ты решил, я с тобой в одну постель лягу? В постель, куда ты наверняка всяких потаскушек таскал? Вообще-то именно это вопрос я и хотела задать. Где я смогу переночевать. И пожалуйста, давай без этих своих похабных шуточек!
Громов бесстрастно выслушал мою пламенную речь, после чего выразительным взглядом обвёл просторную спальню.
— А ты здесь что-нибудь ещё, кроме этой постели, сумела заметить?
— Нет. Поэтому и спрашиваю, вообще-то.
На лице Громова обозначилась ленивая усмешка. Она и послужила мне неутешительным ответом.
— Митина, кровать здесь только одна. И нам её придётся как-то делить.
Мои ноги буквально приросли к полу — тело подавало чёткий сигнал, что и с места не сдвинется, пока на постели, в которую я собиралась лечь, развалилось это ухмыляющееся чудовище.
«Опасное, к тому же», — напомнила я себе, ненароком скользнув взглядом по его напрягшемуся торсу.
— Ничего я делить с тобой не собираюсь.
— Ну, дело твоё. Можешь лечь на полу. Запретить я это тебе не могу.
Какое-то время я растерянно молчала. Но, видимо, Громов мучиться вместо меня не собирался, а я испытывала почти суеверный ужас от одной только мысли, что лягу в одну с ним постель. Почему-то эта перспектива сейчас пугала меня едва не до чёртиков. Я ему не доверяла. Ни на гран.
И лицо блюсти всё же пришлось.
Я дотопала до кровати, демонстративно схватила у изголовья подушку и опустилась на толстый ковёр со своей стороны постели. В ход пошёл толстенный мягкий плед, раздобытый мной из комода.
Отлично. Даже замечательно. Не пропаду.
— Ну… спокойной ночи, — хмыкнул деспот и завалился на своей стороне безразмерной постели.
— Уж не беспокойся. Теперь моя ночь будет максимально спокойной, — фыркнула я и увалилась на бок, стараясь не обращать внимания на жёсткость импровизированного ложа.
Моё смелое заявление оказалось максимально далёким от истины, когда через час в темноте меня подхватили с пола сильные руки и буквально завалили на мягкую постель.
Мгновение, и я оказалась прижата к мужскому горячему телу, а на ухо мне пробормотали.
— Повыпендривалась — и хватит. Спи, Митина. Нечего мне тут свой характер показывать.
Я рванулась, но бесполезно — Громов держал меня крепко.
— Ты меня разве не слышала? — его дыхание обдало жаром моё ухо, послав по всему телу странную дрожь. — Спи, говорю. Я же сказал, не трону.
Мне следовало бы знать, что Громову нельзя доверять.
Но я поверила его последней фразе.
Я зря это сделала.
Громов солгал.
Глава 22
— Мне неудобно.
— Что?
— Неудобно, говорю.
— Что тебе неудобно? Постель жестковата, принцесса на горошине?
Я попыталась убедить своё упрямое тело выйти из паралича, вызванного столь резкой сменой места дислокации, но тело успешно сопротивлялось. Дышать могла, и на том спасибо.
Громов лежал слишком близко. Руки он от меня убрал, но я вот просто каждой своей напряжённой до предела клеточкой чувствовала его присутствие, пусть он меня и не касался.
Поэтому сделала очевидную ошибку — попыталась хотя бы на миллиметр сдвинуться влево, к краю постели.
Поплатилась.
Громов перекатился на бок, и поперёк моей талии легла тяжеленая мужская рука, по ощущениям, буквально вдавившая меня в матрас.
— Митина, ты русский язык понимать разучилась?
— Да что ты ко мне пристал? — зашипела я в темноту, задыхаясь от возросшего ощущения близости.
От мощного мужского тела шёл жар, игнорировать который не представлялось возможным. А ещё от него очень приятно, пусть и едва слышно, пахло чем-то терпковато-цитрусовым — должно быть, гелем для душа или шампунем.
— Поверь мне, если бы я начал к тебе приставать, ты бы уже стонала от удовольствия, а не шипела на меня, как рассерженная кошка.
В голове у меня промелькнула безумная картина — наши тела сплелись в жарких объятиях, и я с большим энтузиазмом отзываюсь на его «приставания».