— Соскучилась? — он захлопнул дверцу авто и пошагал к крыльцу, на котором она пританцовывала в одном длинном свитере.
— Размечтался! — она сердито сдула со лба светлую прядь.
— Марш в дом, сумасшедшая. Хоть бы шапку надела.
— А ты мне не указывай!
— Аналогично. В дом, Митина. Иначе я сам тебя туда отнесу.
Угроза подействовала. Она юркнула за двери быстрее, чем он добрался до верхних ступеней.
Но уж в фойе покоя ему не дала.
Стоило ему закрыть за собой дверь, как она, кутая озябшие руки в длинных рукавах, снова к нему подступилась, не давая пройти.
— Громов, я ведь тебе даже звонила! Ты почему трубку не брал?
— Да ладно? — Яр задрал брови. — Так это ты звонила? Митина, ты представляешь, насколько в нашем браке всё через одно место, что я даже и не подумал бы, что это ты. Некогда было на звонки с незнакомого номера отвечать.
Она стиснула зубы, явно удерживаясь от того, чтобы не наговорить ему гадостей.
— Громов…
— У меня для тебя, Митина, новости.
От неожиданности она замерла.
— Что… за новости? Ты к Плотникову ездил. Это как пить дать. Что он сказал? Ты его… ты его не побил?
От неожиданности Яр рассмеялся.
— А что? У тебя к нему внезапная жалость проснулась?
— Дурачина, — буркнула она. — Но с тебя ведь станется!
— Ну ты же за меня похлопотала, — с обманчивой лёгкостью напомнил Яр. — Вот мы с тобой разведёмся, и я ничего своему благодетелю не должен. Почему не побить?
— Гр-р-ромов! — прорычала она и стукнула его кулаком в грудь. — Я за эти два дня чуть не поседела! И ты в курсе, что Лисицын тоже делся куда-то? Что происходит?!
— Происходят важные перемены в жизни, — безо всякой иронии сообщил Яр.
Пользуясь тем, что она этого никак не могла предугадать, он наклонился, перехватил её и закинул себе на плечо. Митина взвизгнула и что-то заверещала. Но он не собирался терять время на препирательства.
Отпустил он брыкающуюся супругу, только когда затворил за собой двери их спальни.
— Ты… ты совсем, что ли, сдурел, Громов?!
— Можно и так сказать, — он выпрямился и привалился спиной к двери, отрезая ей путь для побега. — Иначе и не объясню своё решение.
— К-какое решение? — на раскрасневшемся красивом лице обозначилось подозрение.
— Развод ты от меня не получишь, Митина, — он сложил на груди, руки, как бы подчёркивая серьёзность намерения. — Никогда не получишь.
Эпилог
— Т-то есть?.. — моя челюсть отвисла сама собой.
Я пыталась сообразить, как переключиться с миллиарда вопросов, теснившихся у меня в голове, на эту совершенно новую для меня информацию.
Как это всё совместить и осмыслить?
— То есть я не собираюсь с тобой разводиться, — преспокойно пояснил Громов. — Ни сегодня, ни завтра, ни через год, ни через десять. Уж извини.
— Это…. Это что ещё за шутки?
— Ну, знаешь. Я бы поостерёгся шутить с такими вещами. Добровольно оставаться в браке с такой вот занозой — крайне серьёзное и в чём-то даже рискованное мероприятие. Но я, знаешь, не против испытать свои нервы на прочность.
Голова у меня начинала кружиться, а сказанное воспринималось с трудом.
— Я н-ничего не понимаю…
Громов явно наслаждался моим ошарашенным видом.
— Ладно. Давай по порядку. Лисицын всё знает о нашем с тобой договоре.
Я вытаращилась на мужа:
— Ты ему всё рассказал?!
— Пришлось, Митина. Уж извини. Но, представь себе, он и без того подозревал, поэтому для него моя исповедь новостью не стала.
— Но… зачем?
— В обмен на услугу, — загадочно улыбнулся Громов.
И рассказал о прошлом месте работы Лисицына и его обширных связях в органах. Заодно и о том, как это всё помогло уладить ситуацию с долгом.
— Компромат?.. — слабым голосом переспросила я. — И что на него удалось нарыть?
— Уверена, что хочешь знать? — ухмыльнулся Громов. — Твой ухажёр из прошлого преследовал ещё одну девушку. Предпринял, представь себе, попытку склонить её к всякому-разному, а только потом узнал, что девчонке до совершеннолетия ещё целый месяц.
Меня замутило.
— О господи…
— Не переживай. Твоей сестре по несчастью ничего не угрожает. Чего не скажешь о репутации нашего ловеласа-маньяка.
И Громов рассказал о визите к Плотникову и своём неожиданном сотрудничестве с Лисицыным, давшем такие полезные плоды.
К концу его лаконичного рассказа я буквально онемела от обилия информации.
— Надо же, — хмыкнул Громов. — Мне в кои-то веки удалось поразить тебя до такой степени, что ты дара речи лишилась. Тишина — это, оказывается, такое сокровище…