Скорее не нужны. Он их за год видел рекордное крошечное количество раз. Отец моих детей является для них чужим незнакомым дядей.
И этот дядя ждет, что мы вот так возьмем и бросим насиженное место для новой принцессы? Заботливо перестелем ей постель и уберем за собой осколки стекла, которые до сих не все собраны в спальне? И, конечно, ничего не потребуем взамен!
Ну нет. Не дождется.
11
Неправду говорят, что утро вечера мудренее. Или я неправильный представитель, к которому не применимы общепринятые принципы.
С затаенной горечью после вчерашнего знакомства с «пассией» Глеба выполняю домашние рутинные дела. Дольше обычного готовлю кашу, с особой тщательностью тру морковку детям, и все лишь для того, чтобы оттянуть неизбежное.
Мой дилетантский способ ухода от проблемы разрушается, когда я подхожу к зеркалу на тумбочке в поиске пирамидки детей. Один взгляд на это серое лицо, и мне хочется снова разбить ни в чем неповинное зеркало.
Зато травма носа сегодня выглядит гораздо лучше. Если бы не глаза, я бы приняла свой привычный «декретный» скучный вид.
— Вот от таких успешные мужья, не слишком — то желавшие детей, и уходят, — шепчу своему отражению в зеркале.
Снова некстати вспоминается вчерашняя красотка, и помимо злости я осознаю, что хочу выглядеть так же, как она.
Стремительно возвращаюсь в детскую. Высыпаю перед двойняшками побольше игрушек, а сама беру ноутбук.
Страдать можно долго, но это ни к чему не приведет. Наш с Глебом брак не спасти, только не после того, что он сделал. И когда он вернется домой, все станет лишь сложнее. Тогда наступит окончательный конец, крах всего, что я так долго строила, постоянно подстраиваясь под его желания и нелегкий характер. И потому нужно успеть подготовить для себя и детей комфортные условия.
Стоит сюда вернуться Глебу, как мне станет тесно и душно. Не хочу оставлять ему дом, но и делить его, будучи здесь, тоже не хочу. Нужно придумать, где нам жить с детьми, и изучить, на что я могу претендовать при разводе. На благородство Глеба рассчитывать не приходится.
И да, развод.
Лишь одна только мысль о нем выбивает весь воздух из моей груди. Придется перечеркнуть столько лет своей жизни. Взять веник с совком и хладнокровно выбросить их в мусор.
Кончики моих пальцев начинают подрагивать, неуверенно нажимая на кнопки ноутбука. Страшно мне и больно от того, что должно произойти. Но это естественный процесс, его нужно просто пережить и как — то становиться сильнее.
Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Легкая медитация и наблюдение за детьми постепенно возвращают мне уверенность и спокойствие. Мои двойняшки — лучшие антидепрессанты, невозможно не улыбнуться, смотря на сосредоточенных карапузов, пытающихся разобрать игрушечную машину по деталям.
«И Глеба я этой возможности лишу, детей мы делить не будем, они только мои», — проносится в моей голове мстительная мысль.
Подозреваю, что хоть двойняшки его не сильно интересуют, когда я подам на развод, его мнение может поменяться лишь бы побольнее досадить мне.
Трясу головой, прогоняя вновь подкрадывающуюся тревогу, нужно заняться делом. Раз я ухожу от Глеба, я должна понимать, какими финансами я могу распоряжаться, чтобы обеспечивать нас троих самым необходимым.
Приложение банка, еще несколько дней назад радовавшее своими цифрами, сегодня вызывает уныние. То, что было хорошо, как неприкосновенный запас для одного, ничто в качестве каждодневных трат для троих.
Я привыкла слишком много тратить на детей и дом, жить на широкую ногу. Но ничего, урежу расходы.
Решительно беру в руки телефон и набираю номер мужа. На удивление, он отвечает практически сразу.
— Алло, Глеб, здравствуй, — произношу излишне высоким голосом, чтобы не сорваться на крики, обвинения, — я хочу знать, когда ты возвращаешься, я так и не получила внятных сведений, кроме обещаний, что когда ты вернешься, наша жизнь изменится.
— Ты там зубки отращиваешь, Оля? Вспомнила, какой была, когда мы только познакомились? — он усмехается в трубке. — Что ж, мне это даже нравится. Жаль, поздно, необратимые изменения уже начались. Я приеду ровно через два месяца.
— Прекрасно, значит, к этому сроку мы покинем дом, нужно будет решить, как мы его поделим. Я подам на развод.
12
— Прости, что? Я не ослышался? Ты там на опережение решила пойти, что ли? А я еще сначала не поверил матери. Ну ты даешь, Оля, — тянет Глеб, — очень неприятно удивила.
Несмотря на то, что я и сама шла к этому решению, мне дико странно и больно слышать подобное от Глеба. Ведь это я пострадавшая сторона, которая и должна выгонять мужа, а не наоборот! Тогда к чему его удивление?