— Да не слал я никакие фотографии! — уже кричит Глеб. — И никто о тебя ноги не вытирал! И про блондинку, я вообще не знаю, если ты говоришь о Юле, то мы с ней исключительно по работе общались, приходится иногда приглашать моделей для рекламы. Но что тебя могло смутить, не понимаю! — удивительно, но мой муж оправдывается. — Пришли мне эти фотографии, я на них могу лишь рядом стоять с кем — то.
— Ну вы там точно рядом, ага, — равнодушно говорю. — Домой приедешь, увидишь, разложу их веером на столе, чтобы красиво было. В твоем сером доме будет яркое пятно.
— Ольга, — снова начинает злиться Глеб, — не ухудшай! Я еще раз говорю, пришли мне эти чертовы фотографии, а иначе я начну думать, что у тебя их нет! Или что ты только собираешься их сделать, воспользовавшись фотомонтажом, чтобы прикрыть свои грехи.
— Какие, к черту, грехи? Ты совсем?! Не та жидкость в голову ударила? Какие у меня могут быть грехи?! — и я опять на эмоциях. — То, что детям покупала заводское пюре, а не делала сама? Или, может, что не смогла их долго кормить своим молоком из — за гормонального сбоя после операции? А, наверное, в том, что гуляла с ними не всегда по два раза по два часа в день!
— Нет! — рявкает Глеб. — Тем, как ты их сделала!
Неожиданно. Такого аргумента я не ожидала от слова совсем.
— Прости, а как я их сделала? Воспользовалась современными достижениями науки? Действительно, это подвиг, особенно если рядом люди, до сих пор считающие искусственное оплодотворение чем — то неправильным, — намекаю на первую реакцию Анны Николаевны. — С такой шикарной поддержкой от самых близких, удивительно, что все удачно получилось.
— Особенно если биологический материал в итоге взят, не у законного супруга, да?
20
На несколько секунд в трубке повисает тишина. Пытаюсь осознать смысл того, что я только что услышала. Этот бред не может быть правдой, никто не может принимать подобное всерьез.
— Прости, что? — ошарашенная наконец произношу. — Ты совсем дурак, да? Это схоже с бредом о том, что дети, зачатые путем искусственного оплодотворения, ненормальные.
— Сама ты, — раздраженно отвечает Глеб. — Я тебе не досужие мифы пересказываю, а реальный факт.
— И в чем смысл этого факта? К чему мне просить чей — то чужой материал, если даже представить, что он у них всегда под рукой! — я все пытаюсь достучаться до разума мужа.
— Естественно, он у них под рукой, это ведь специализированная клиника! — он не принимает мой аргумент. — Ты разве не знала? И кто же у нас с проблемами в умственных способностях теперь?
— Отвратительно язвишь, раньше ты это делал более тонко, — отвечаю, а сама пытаюсь прикинуть в уме, реально ли предположение Глеба. — Тебе об этом Анна Николаевна сказала, да? На это она открыла глаза? Интересно, а ей откуда подобное узнать, свечку она вроде не держала, вместе с нами в процедурах не участвовала. И ничего, что в день оплодотворения ты был там со мной? Над нами обоими проводились медицинские манипуляции! Или уже не помнишь? Давно это было, да? Забыл, поди, как вообще супруга выглядит.
— Я — то был, — спокойно отзывается Глеб, — но не я работал с добытым ими материалом.
— А кто, Анна Николаевна? Раз ей известны такие подробности! — все пытаюсь воззвать к логике, но, боюсь, это бесполезно.
— Не ерничай, моя мать думает о благе семьи, — холодно реагирует муж.
— О благе какой именно семьи? И как раз в тот момент, когда у тебя появилась новая пассия, ага, — машинально киваю, — в целом, все логично, да. Понимаю, как именно она печется о семье.
— Не появилось у меня никакой пассии, — Глеб снова заводит прежнюю шарманку, — а вот то, что ты пытаешься продвинуть свои обвинения с какими — то там якобы имеющимися на руках фотографиями, говорит о том, что ты знала, что двойняшки не мои.
— Или о том, что все придумала не я, а твоя мать. Вот только для чего, интересно, — задумчиво тяну. — Или ты решил выставить меня ненормальной, отрицая факт измены, чтобы оставить себе больше при разводе.
— Тебя только раздел имущества беспокоит? Больше ничего? — Глеб изображает оскорбленную невинность. — Развал семьи, нет? Два года лжи?!
— А это ты мне скажи, сколько лет лжи у нас, я не в курсе, когда ты начал мне изменять.
— Да не изменял я тебе! — уже кричит мой муж. — Не изменял! А вот твоя история с зачатием очень подозрительна. Что тебе сказали, что мой материал непригоден? Или ты сама шла к этому осознанно? А, быть может, у тебя был кто — то конкретный на примете?
— Ой, дурак, какой же ты дурак, — тяну. — И как ты там свой бизнес до сих пор не развалил с такими гениальными аналитическими талантами, — произношу игнорируя его вопросы. — Твоя мать должна заехать на неделе, обязательно и ей скажу, что я думаю обо всех вас. Дешевый у вас спектакль, непроработанный, как по мне.