– За что вы так со мной? Неужели вам не совестно? – прошептала я, глядя поочередно то на свекровь, то на мужа.
– Мама! – вдруг раздался крик Лизы, а затем меня сзади за ноги обхватили ее ручки.
Господи! Неужели она всё слышала?
– Совестно? – фыркнула Лидия Павловна, отвечая на мой вопрос. – Это тебе должно быть совестно, что ты дочь свою манерам не научила.
– Прислуга уже собрала твои вещи, деньги на карте есть, ее я отбирать не стану, Ася. Не создавай проблем, ты же не хочешь, чтобы дочь запомнила тебя плачущей? – кивнул на Лизу Артем и холодно улыбнулся, даже не попытавшись успокоить нашего ребенка. Так и продолжал стоять, обнимая за талию Карину. Словно это я – жалкая любовница, которая притащила в дом незаконнорожденную дочь, выпрашивающая крохи внимания и денег.
– Не переживай, Артем, нам ничего не надо, дочь я воспитаю сама! – вздернула я подбородок и обняла Лизу крепче. – Идем, малыш.
– Ты неправильно всё поняла, Ася.
Я остановилась, всё еще лелея в душе надежду, что они всего лишь подшутили над нами, но это был жалкий самообман.
– Дочь остается со мной.
– Но ты сам…
– Как я уже сказал, если ДНК-тест покажет, что я ей не отец, водитель привезет ее тебе обратно. А пока отпусти ребенка, отдай ее няне и иди на выход.
В этот момент словно из ниоткуда впереди нас возникла какая-то шкафоподобная женщина, которая споро отобрала у меня из рук Лизу. Никто не обращал внимания ни на плач моей дочери, ни на ее истерику, ни на меня, когда я пыталась прорваться к ней. Меня довольно быстро скрутил охранник, заломив руку за спину до такой боли, что мне казалось, я сейчас потеряю сознание.
– Не усложняй всё, Ася, – холодный безразличный голос Артема. – Если будешь создавать проблемы, в один из дней у твоей матери откажут тормоза в машине. Одной смерти на семью достаточно, не правда ли?
Глава 2
Я стояла словно оглушенная жестокими словами некогда любимого мужа.
– Что ты сказал?
Мой голос дрожал, а сама я обтекала от стыда, хотя это чувство должен был испытывать Артем. Меня бросило в холодный пот от слов Артема о моей матери. Он знал куда давить. Мама и Лиза – две мои самые уязвимые точки. Те, кем я дорожила особенно сильно.
– Ты оглохла? – прорычал Артем.
Его губы двигались, но его слов я не слышала. В этот момент рыдания дочери разрывали моё сердце изнутри.
– Мама! Мама! – кричала она сквозь слезы, когда её насильно уносили вглубь дома.
– Она не хочет здесь оставаться. Она хочет к маме, – прошептала я, пытаясь дотянуться до Лизы, которая пальцами схватилась за дверной косяк. Ее детское личико покраснело, орошенное горючими слезами, а мое материнское сердце разрывалось от боли и агонии от того, что я никак не могла повлиять на то, что происходило вокруг.
– Чего ты такая неповоротливая! – крикнула на женщину, которая держала Лизу, гневно свекровь. – Быстрее уноси ее! От ее криков у меня голова разболелась!
– Но девочка не хочет, – растерялась та.
– Значит, примени силу!
– Нет! Пожалуйста, Артем, пожалуйста! – кричала я, но вырваться из хватки охраны всё равно что тягать булыжник. Невозможно.
Несмотря на мои рыдания, вскоре Лизу унесли, так что вскоре я перестала слышать даже ее плач. Такой родной и любимый. Чувство, будто у меня вырвали кусок души.
В этот момент, под крики моей истерики, Лидия Павловна обхватила Карину за талию и медленно стала уводить в дом.
– Нечего нам тут смотреть, Кариночка, тебе волноваться нельзя, пойдем, моя хорошая девочка, пойдём в более спокойное место, – ее тон был настолько нежен, словно она обращалась к своей родной дочери, которой очень сильно гордилась, будто вырастила её собственными руками, воспитала и прикипела навсегда самой чистой любовью. Даже к Лизе, своей внучке, было совсем иное отношение. Холодное, будто она приблудыш или подкидыш, навязанный ей обществом. Как же горько.
Такого тона от неё я не слышала никогда и ни к кому, а к любовнице мужа, вот, пожалуйста. Как же я хотела, чтобы она относилась ко мне и Лизе хоть чуть-чуть добрее, но этому человеку я не нравилась категорически на каком-то фундаментальном уровне. Хоть в лепешку расшибись, не менялось ничего никогда за шесть лет. Даже когда мой отец был высокопоставленным чиновником, ей, казалось, не было до этого дела.