Открываю рот, но никаких звуков неслышно. Горло саднит. Кажется, я сильно охрипла. Пытаюсь что-то просипеть.
Ловлю взгляд мужчины. Он мне незнаком. Но не это самое страшное…
— Вы знаете, как вас зовут?
Боже…
Зовут… Меня зовут…
— Не помню, — произношу через силу.
Голос сел. Так бывает при сильной ангине. Я простыла?
— А то, что вы были беременны, помните?
Не сразу понимаю, что он имеет в виду. Беременность?.. Это когда появляются дети… Я была беременна?..
— Не помню…
Мужчина вздыхает.
Разглядываю его одежду: на нём белый халат. Так одеваются врачи. Значит, я в больнице?..
— Вас пришлось оперировать, — продолжает мужчина, — поскольку была вероятность смерти плода…
Плода?.. Как будто о яблоках говорит…
— А это в свою очередь могло повлечь и вашу смерть, — заканчивает он мысль.
— У меня есть ребёнок? — произношу неуверенно.
Доктор молчит.
Тру глаза и стараюсь вспомнить что-нибудь, хоть что-нибудь о себе… Кто я???
— С вами произошёл несчастный случай. Хорошо, что помощь пришла быстро…
— А как же ребёнок? — снова повторяю свой вопрос.
Не знаю, почему, но мне хочется разрыдаться. Происходит что-то ужасное, хотя я совсем не понимаю, что именно.
Доктор качает головой.
— Вы совсем ничего не помните?
— Нет…
— Откуда вы? Где ваши документы? Может, вспомните кого-то из родственников?
— Я… — напрягаю память изо всех сил. — Я…
— У вас амнезия, причём обширная, — говорит доктор с серьёзным лицом. — Это может пройти быстро, но в некоторых случаях…
Замолкает.
— Что… что в некоторых случаях?
— В некоторых случаях память не возвращается.
— Никогда?
— Никогда.
— Но… — теряюсь, что ответить. Я помню только, что у меня есть воспоминания, но какие это воспоминания, вспомнить не могу. Из-за этого меня вдруг накрывает паникой. — Никогда? Я никогда ничего не вспомню?
— Никто не ответит вам на этот вопрос. Пока что вы будете находиться здесь. Под наблюдением. Дальше, при плохом развитии болезни, вами займутся социальные службы. Возможно, вас кто-то ищет из родственников…
«Не ищет», — проносится в голове.
Даже не знаю, почему я так подумала. Но я убеждена: меня никто не ищет. И «родственники»?.. При этом слове внутри аукает пустота. Может, я — сирота? Потому меня никто не ищет…
Но как же?..
— Ребёнок! — вспоминаю это странное, но доброе и тёплое слово, оно греет мне сердце и одновременно вызывает беспокойство. — Где мой ребёнок?
— Понимаете, — произносит доктор медленно, — мы сделали всё, что было в наших силах…
— Он… умер? — последнее слово застревает в охрипшем горле, раздирая его на части.
Мужчина вновь вздыхает:
— Он… жив.
— А можно я его увижу? — робкая надежда пробивается сквозь плотную муть в голове.
У меня есть ребёнок. Я не знаю, хорошая это новость или плохая, но я радуюсь очень сильно.
— Вы пережили очень серьёзную травму, — говорит врач. — Сейчас вы не чувствуете боли, потому что находитесь под воздействием сильных обезболивающих препаратов. Первое время вам будет непросто ходить. Вам потребуется посторонняя помощь.
— Да. Да, понимаю, — говорю и захожусь в кашле.
— Кроме того, — убеждает врач, — у вас проявился побочный эффект от наркоза. Это часто случается. В течении недели кашель должен пройти.
— Хорошо…
«Неделя — это… это семь дней», — автоматически вспоминаю я.
Стало быть, я умею считать. Да, умею. И читать. И, наверное, писать. Да, кажется это я всё помню. Я училась таким вещам. Как училась — вспомнить не смогу, но точно знаю, как выглядят цифры и буквы.
Меня радует эта мысль.
— Будет лучше, — заговаривает врач в спокойном, доброжелательном и вкрадчивом тоне, — если вы подпишите особые бумаги…
— Бумаги? Для лечения?
— Да, — через паузу повреждает мужчина. — Для лечения. Чтобы вам было проще и лучше.
— Хорошо, — соглашаюсь. — А я могу увидеть ребёнка?
— Вам сейчас нельзя волноваться. А ребёнку нужен правильный уход. Вы не сможете этого обеспечить.
— Да… наверное. Но мне бы хотелось…
— Послушайте моего совета, пожалуйста, — настойчиво убеждает доктор. — Вы очень слабы. Вам самой нужна помощь. Возможно, психиатрическая. У вас не получится выполнять необходимые функции. Потому вам лучше всего подписать документы на отказ.
— Отказ? — переспрашиваю.
Это слово мне знакомо, но я не понимаю, что оно значит сейчас.
— Да, отказ. Тогда вы сможете спокойно восстановиться. А мальчику найдут хорошую семью, где его будут любить и заботиться. Так правильно.
— Мальчику… — повторяю я. — У меня сын?
— У вас родился мальчик. В данный момент его здоровью ничто не угрожает. И для него есть подходящие родители. Вы же хотите, чтобы у всех всё было хорошо?
— Конечно, хочу. Но… мой сыночек… — что-то ёкает во мне при этих словах.
— Правильно. Всё правильно, — ласково увещевает доктор. — Сейчас я принесу вам необходимые документы. И вы всё подпишите. Да?
Смотрю на него непонимающе. В голове до сих пор шумит, как на экране поломанного телевизора.
— Скоро вернусь, — говорит мужчина и уходит.
Лежу. Пустыми глазами рассматриваю стены. Мне кажется, я уже была в этом месте. Или не в этом, но в каком-то подобном.
Врач возвращается. Он укладывает мне на колени стопку бумаг.
Бегаю глазами по строчкам. Всё-таки чтение мне доступно. Но смысл написанного ускользает от меня.
— Не терзайте себя, — нежно приговаривает врач и вкладывает мне в пальцы ручку. — Просто подпишите. И дело с концом.
— Но как же?..
— Подписывайте. Это самое правильное решение в вашей жизни.
Разглядываю ручку в своих руках. Пальцы автоматически вспоминают, как правильно держать этот предмет. Может, даже смогу припомнить, как ставить подпись.
— Вот здесь, — мягко подсказывает доктор. — Давайте я вам помогу.
Он приставляет мою ладонь так, чтобы мне было удобнее писать.
Смотрю на длинное пустое подчёркивание. Я должна поставить здесь свою подпись…
Глава 54. Алишер
— Это моя жена или нет?! — ору на какую-то девчонку-медсестричку.
Она втягивает голову в плечи и ничего внятного мне не отвечает.
— Я не могу давать такую информацию… Не имею права…
— Просто проведите меня к ней! — требую, не переставая тыкать фотографией Светланы.
Медсестричка поглядывает в экран и снова увидит глаза. Краснеет, пыхтит. Но упорно говорит одно и то же:
— Пока не подтвердится, что вы родственники, вам нельзя…
Уже хочу выругаться. Готов хоть силой, хоть штурмом брать эту больницу. Сердцем чую, что должен спешить. Тут есть какой-то подвох! Я не могу больше ждать!
— Что тут происходит? — появляется какой-то мужчина в халате.
Быстро объясняю ему ситуацию, снова показываю фото жены.
— В таких случаях, — медленно, как будто бы специально тянет время, говорит он, — существует специальный протокол опознания…
— Протокол хотите?! — взрываюсь я. — Будет вам сейчас протокол!
Хватаю мобильный и отправляю звонок знакомому знакомого моего отца. Полковник в местном МВД. По его приказу нашли казанскую гостиницу. Теперь его помощь тоже будет нужна.
— Успокойтесь, — требует доктор. — Иначе я вызову полицию.
— Уже! — выкрикиваю ему в лицо. — Алло! Рахим Гамзатович!..
— Лиля, вызывай полицию, — говорит врач медсестричке.
Та кивает и тоже начинает куда-то звонить.
Прибегает местный охранник. Пытается выдрать у меня телефон из рук. Успеваю только выкрикнуть в трубку номер больницы, как аппарат выскальзывает из пальцев, с грохотом падает на пол. Мобильный разлетается на части.
Бежит второй охранник на подмогу первому. Теперь уже двое пытаются меня выволочь за двери. Мне бьют в живот дубинкой, но я кое-как изворачиваюсь и залепляю по морде одному из охранников. Дальше мне прилетает по лицу. Ничего не чувствую, кроме ярости и неистового желания добиться правды. Кн иг о ед . нет