Бойня продолжается не больше пяти минут. Меня успевают выставить за дверь.
И в этот момент во двор больницы залетает сразу несколько машин. В пылу схватки не понимаю, кто и где. Бегут полицейские из одной машины, из другой, из третьей. Драка останавливается. Но я не понимаю, чего ждать: ареста или помощи?..
— Там моя жена! — ору, что есть сил.
— Так, спокойно. Сейчас разберёмся! — отвечает мне одни из полицейских. — Давайте, быстро грузим его в машину.
Он показывает на меня. Трое в форме мгновенно выворачивают мне руки. Захлёбываюсь собственным криком.
— А ну, стоять! — это чей-то другой голос.
И тут понимаю, что я знаю, этот голос. Это и есть тот полковник — Рахим Гамзатович. Я никогда его не видел, но общался по телефону.
— Отпустите. Немедленно.
Его приказа никто не смеет ослушаться. Меня отпускают в ту же секунду.
Вместе с полковником и его сопровождающими мы заходим в больницу. Врач и медсестричка хлопают глазами.
— Здесь находится беременная женщина без документов, которую доставили на скорой три дня назад?
— Да, здесь, — ровно отвечает доктор, но при этом начинает нервничать.
— Почему не сообщили в розыск?
— Сообщили. В местное отделение. Ни с кем по приметам из разыскиваемых не совпала. Так что мы продолжаем бороться за её жизнь…
— Где она?! — выпаливаю, не желая больше слушать всего этого.
— Отведите нас к ней. Сейчас же, — требует полковник.
Врач молча кивает.
Он идёт по коридору. Я иду следом. Кажется, чёртов коридор не кончится никогда. Снова начинаю вскипать. Ну, когда же? Когда?!
Доктор останавливается у одной из дверей. Помедлив, всё-таки открывает её.
Отталкиваю врача и первым вхожу в палату.
— Света!
Бледное лицо смотрит на меня непонимающими глазами. Перебинтованное тело в казённой сорочке укрыто одеялом, поверх которого лежат какие-то листки.
— Света?..
— Она ничего не помнит, — говорит доктор почти безразлично. — Амнезия. Полная амнезия.
На ватных ногах подхожу к кровати. Я смотрю в распахнутые глаза.
— Светлана, это же я… Твой муж…
Она молчит. Никакой реакции не следует.
— Не стоит рассчитывать на многое, — снова голос врача. — Боюсь, она может никогда вас не вспомнить.
— Любимая, — встаю на колени и тяну к ней руки, — родная, это я. Я… Ты узнаёшь меня?
— Вы пугаете её. Вам лучше уйти.
— Родная моя… — бормочу без разбора, не обращая внимания ни на что. — Ты — моя жена, Светлана. А я — твой муж… И я так виноват перед тобой. Я страшно обидел тебя. Пожалуйста, узнай меня… Это же я…
Её губы вздрагивают. Ресницы несколько раз опускаются и поднимаются.
— А… Алишер… — хриплым шёпотом произносит Светлана.
Я плачу и кидаюсь целовать ей руки.
— Да, родная! Да! Прости меня! Прости, пожалуйста! Я не смог тебя защитить! Тебя и нашего ребёнка!
Светлана будто бы в трансе. Она повторяет:
— Алишер… Алишер…
И вдруг в её глазах мелькает странная искра. Света поднимает взгляд на врача.
— Где мой сын? — произносит она совершенно осознанно. — Где мой сын?
Глава 55. Ильдар
Я не жду. Не надеюсь. Не верю.
Просто молюсь. И знаю, что молитва может помочь.
Конечно, никакой гарантии нет. Но есть шанс. Пусть один на миллион, но есть. Я уповаю на него.
Минуты и часы тянутся бесконечно. Они складываются в дни, где ничего не происходит.
Вестей от Алишера нет. Я тоже ничем не могу его порадовать. Но рано или поздно что-то изменится. Обязательно изменится.
Рисую в воображении счастливые изменения и тут же стираю эти картинки. Не хочу дразнить себя хрупкими фантазиями. Сейчас всё слишком зыбко.
Часто разговариваю с Дилей, что-нибудь рассказываю ей. Про юность, про то, какая сейчас погода за окном.
— Скоро весна, — говорю, глядя в больничное окно. Пейзаж за ним скучный, уже выученный наизусть. Но я упрямо стараюсь видеть только хорошее: — Скоро растает снег. Скоро зазеленеют деревья. Станет тепло. Можно будет гулять целыми днями. Как в детстве. Помнишь?
Диляра не отвечает. Вместо неё монотонно шуршит аппарат искусственного дыхания. Я настолько привык к этому звуку, что начинает казаться, будто в нём можно разобрать слова.
День сменяет ночь, а затем снова наступает утро нового дня. И так — по кругу.
— Птицы поют, — продолжаю я свои монотонные рассказы. — Ещё рановато для пений. Но, видимо, им не терпится поскорее запеть.
Иногда засыпаю прямо на стуле возле койки. Раз в два дня приезжают Роксана Усмановна и Карим Маратович. Обоим непросто даются эти визиты. Но, по крайней мере, на меня они не держат зла, не шлют мне проклятий. И даже поддерживают.
— Ты бы шёл домой, Ильдар, — жалеет меня Роксана Усмановна. — На тебя самого страшно смотреть. Бедный мальчик…
— Мне нечего терять, — спокойно объясняю. — Теперь весь мой дом и весь мой смысл в жизни здесь, рядом с Дилей.
— Ильдар, ты ничего не изменишь, — убеждает Карим Маратович.
— Всё равно. Спасибо, что беспокоитесь. Но я останусь.
Старший Хакимов хлопает меня по плечу на прощание. Они уходят. Я остаюсь. Мне некуда идти. Да, они правы — толку с меня мало. Беды у меня получаются значительно лучше.
Но я и не стремлюсь что-то исправить. Сейчас никто на над чем не властен, кроме бога. Это он решит, что будет дальше. А не я или кто-то другой. Даже отчасти забавно: грешат люди, но их жизни всё равно остаются в божьей власти.
Ну, и ещё немного в руках врачей. Они делают максимум возможного. Не устаю благодарить, но о прогнозах не спрашиваю: он всегда один и тот же — «стабильно критический».
В который раз засыпаю. Точнее — выпадаю из сознания. А просыпаясь, вижу всё ту же картину: худенькое, обездвиженное тело, кислородная маска на лице, потускневшие чёрные волосы, разбросанные по подушке.
— Когда ты очнёшься, — говорю в пустоту, — всё сразу наладится. Все будут счастливы. И я тоже. Каждый день буду приносить тебе цветы…
Идея захватывает меня. А почему, собственно, нет? Почему не прямо сейчас?..
Одеваюсь, покидаю свой несменяемый пост, иду на улицу, в палатку. Выбираю букет из роз, прошу красиво упаковать.
Вместе с цветами возвращаюсь в палату. Медсёстры с пониманием отдают мне вазу. Наполняю её водой ставлю на тумбочку вместе с букетом.
— Ну, вот, — поясняю я, — теперь здесь как-то повеселее. Правда, я не знаю, какие цветы ты любишь. Я выбрал красные розы. Наверное, это очень банально? Такие модные девочки, как ты, наверняка любят что-то пооригинальнее. Может, тюльпаны? Или орхидеи?..
Сажусь обратно на стул.
Розы источают приятный цветочный аромат. Вся палата вмиг напитывается им.
Дышу глубоко и неспешно. А куда торопиться?..
— А ещё, когда ты поправишься, — рассуждаю вслух, — я куплю второй ресторан. И ты придумаешь для него интерьер. Уверен, это будет самое красивое и модное заведение во всей Москве.
Я вздыхаю. И мой вздох вторится эхом.
Странно, ведь здесь не такая уж хорошая акустика. Наверное, показалось.
Ставлю музыку в телефоне. Настраиваю громкость, кладу аппарат на подоконник.
Вздох повторяется.
И на сей раз я слышу его очень отчётливо. И это совершенно точно не я.
Оглядываюсь.
Сонные туманные глаза приоткрыты. Еле-еле заметно поднимаются ресницы.
Я не верю в то, что вижу.
Под прозрачным пластиком кислородной маски шевелятся бледные губы. Я пытаюсь прочесть, что они шепчут.
— Ильдар… Ты здесь…
— Диля?.. Диля!
В палату вбегает медсестра: