Я почему-то уверена теперь, что он будет отрицательным. И как только у меня набирают кровь из вены, жалею, что вообще в это все полезла. Ну какой тест? Детей в роддомах не подменивают. К тому же рожала я в хорошей клинике, у лучшего врача. И точно помню, что после родов ребенок не закричал. Хоть я и потеряла сознание, но первые секунды я была в себе и слышала, что после шлепка не последовало никакой реакции.
— Ну вот и все, — сообщает медсестра. — Вы можете вставать, если голова не кружится, а за тобой придут сейчас, — отдает нам с Никой приказы.
— А вы тоже заболели? — с интересом спрашивает она. — Я видела, как вы упали.
— Да, тоже заболела.
— Тем же, чем и я?
— Наверное, нет.
Развернувшись, иду к двери. Не могу находиться с ней в одной палате. Как представлю, что она — дочь другой женщины от моего мужа, внутри загорается буря эмоций. Впрочем, стоит лишь представить, что Ника может быть моей, как становится еще хуже. Потому что тогда… тогда я даже не знаю, что делать и к кому бежать. И как мы все это переживем. Я и она.
Глава 7
— Я все равно не понимаю, зачем был нужен этот тест, — хмыкает Назар, как только сталкиваемся с ним в коридоре.
Он ждет от меня ответов, которых у меня нет. Я уже пожалела о своей настойчивости. И вообще обо всем, что сегодня тут случилось. Я даже ехать сюда не должна была. Отправила бы его вместе с Никой, и всё. Но я зачем-то увязалась, увидела спорную родинку. Если я вообще ее видела. Теперь кажется, что нет, что не было ничего, и мне показалось.
— Забудь о нем, — отмахиваюсь. — Гораздо важнее теперь, что будет дальше.
— В каком смысле?
Бегло смотрю на мужа. Он правда не понимает, что все изменилось? Что подозревать его в измене и периодически устраивать скандалы — это одно. А узнать об измене, увидев его шестилетнюю дочь — другое.
Но и рвать…
Очень хочется. Правда. Отрезать одним движением и забыть. Поехать в ЗАГС, подать заявление. Детей у нас нет, нас никто вместе больше не держит, разведут быстро, хотя, если я потребую половину имущества, возможно, повременят. А я, конечно же, потребую, потому что заслужила. Потому что я выходила замуж не за мешок с деньгами. Он стал таким со мной. И я не собираюсь оставаться ни с чем, спокойно отпуская его к другой, которая получит уже укомплектованного мужчину.
— В прямом. Ты ждешь, что я тебя прощу? Прощу за связь с другой женщиной?
— Нет.
— Нет?
— Я буду вымаливать прощение. Если нужно, на коленях. До тех пор, пока у тебя не отболит.
— Уже.
— Что уже?
— Уже отболело, Назар. Тогда, когда мы потеряли нашу дочь.
— Это разве не другое?
— Твоя измена? Другое, — соглашаюсь. — Сейчас болит не так сильно.
На самом деле я вру ему. И обычно он раскусывает мое вранье на раз-два, но в этот раз… в этот раз он мне верит. По его взгляду вижу, что верит. По утонувшей в глубине боли и сожалению вижу. И ничего не хочу с этим делать. Хочется ему отплатить. Я… я уверена, что он не страдал, когда я потеряла дочь. Не страдал так, как я. А уж учитывая, что у него есть дочь, я в этом только лишний раз убеждаюсь. Плохо было только мне. А так хочется, чтобы плохо было еще и ему, чтобы корчился от такой же боли.
Интересно, что для этого нужно сделать? Что сказать, чтобы довести? Я никогда не умела так. Не умела довести Назара до ручки. Некоторые мои знакомые умудрялись доводить мужей едва ли не до рукоприкладства. Кто-то до разбитой двери, кто-то до пореза на руке от удара по зеркалу, а я… я даже не могла вытащить из Назара повышенный голос. Он всегда сдерживался, хотя прежде мне и не хотелось. Подливать масло в огонь — это не по моей части. Я была для Назара очагом. Теплым, ни разу не горячим, скорее приятным, уютным. А теперь его нет. Этого очага. Его, в общем-то, давно нет, но только сейчас это ощущается настоящей потерей. Словно камин потух уже очень давно, но только сейчас мы почувствовали, что стало холодно.
— Это хорошо, что не болит, — хватает мои руки и сжимает их в своих больших ладонях.
У него всегда были большие руки. Больше моих едва ли не в два раза, да и сам он не отличался низкорослостью. Высокий, широкоплечий, накачанный. В противовес мне — худенькой и щуплой. Мы не были той парой, которая «смотрится отлично». Скорее мы были непонятны окружающим. Медведь и Маша. Как-то так мы выглядели со стороны, но вместе с тем на нас никогда не смотрели с удивлением, потому что мы, хоть и отличались по весу и росту, смотрелись органично. Не идеально, но и не так, что хотелось отвернуться.
— Мы это переживем, правда ведь?