Мой наметанный взгляд зацепляется за антикварный буфет, стоящий у стены мощным акцентом в минималистичном интерьере. Мореный дуб, родное шероховатое стекло, стиль — эклектика начала двадцатого века.
— Франция? — спрашиваю у Германа, проводя пальцами по навощенной столешнице тумбы.
— Да, — отвечает как бы невзначай. — Иногда я покупаю красивые вещи для души.
Он пытается сделать вид, будто просто балуется, но я вижу качество и состояние этого буфета. Его долго берегли и продали за большие деньги. А материал — мореный дуб — самый трудоемкий для резьбы и самый дорогой. Этот буфет только выглядит невзрачно, но для человека, который понимает в антиквариате — это сокровище.
— Действительно вещь красивая, — говорю так, словно не разбираюсь.
Так ответят девяносто процентов обывателей.
Герман недоверчиво смотрит на меня, а потом направляется к холодильнику и принимается вынимать оттуда продукты.
— Аллергии, антипатии? — спрашивает, рассматривая упаковку с чем-то красным внутри.
— Аллергия на арахис, — даже удивляюсь его заботливости.
Тимур однажды чуть не накормил меня салатом с арахисовым маслом. Вот была бы ему веселуха откачивать меня от анафилактического шока.
— Тогда стейк из лосося зайдет на ура, — Герман кидает упаковку на разделочный стол, затем достает из соседнего шкафа глубокий стеклянный противень.
Смотрю на все это круглыми глазами. Он на полном серьезе собирается готовить нам ужин. У меня в голове это не укладывается. Тимур на кухне палец о палец никогда бы не ударил. В его понимании, это ниже мужского достоинства. Этот Герман при ближайшем рассмотрении и в сравнении с Тимуром выглядит все более выигрышно.
Одергиваю себя. У меня все еще есть муж. Нельзя позволять себе очаровываться каким-то незнакомцем.
— И часто вы воруете чужих жен и кормите их ужином? — не могу удержаться от шпильки.
— Нет, — Герман открывает пластиковую коробку и вынимает четыре свежих сочных стейка красной рыбы. — Только когда мне что-то надо от их мужей.
Ничего не понимаю. Если ему что-то нужно от Тимура, зачем тогда меня отпускать? Мотивы Германа кажутся мне чересчур замысловатыми или… Он просто-напросто сочиняет на ходу. Говорит то, что я хочу услышать.
— Какие бы дела у вас ни были с моим мужем, я не при чем. Он не будет сильно хлопотать за меня. Вы не ту похитили, — выговариваю с наигранно трагичной интонацией. — А когда вы меня отпустите, так и вообще любой рычаг давления будет потерян.
— Мне не нужно, чтобы он хлопотал, — плотоядно ухмыляется Герман. — Я показал ему, что легко заберу то, что принадлежит ему. Это наглядное послание.
Снова в желудке начинает прохладно булькать тошнота. Герман не выдумывает на ходу. Он точно знает, что делает, а значит, заранее все продумал. Но это же невозможно! То, что я застала мужа с любовницей — сущая случайность. Просто так совпало, что я оказалась не в том месте и не в то время для одновременно обоих этих мужчин. Спалила Тимура и оказалась пешкой в игре Германа.
— Я знаешь, чего в толк не возьму, — он бережно ополаскивает стейки под водой и укладывает в противень. — Ты красивая девчонка. Явно умненькая. Где твое самоуважение?
7
Меня обдает холодным жаром. Герман с невозмутимым видом принимается молоть над рыбой какие-то приправы в деревянных мельницах. Но что за человек? Накидал на вентилятор и углубился в свое дело.
— Вы все про имя? — спрашиваю досадливо и усаживаюсь на круглый стул без спинки, который стоит неподалеку от кухонного острова. — Не знаю, мне самой нравилось. Некая недосказанность. Сразу не догадаешься, Валерия я, Виктория, Вероника или Виола?
Герман бросает на меня серьезный взгляд, но ничего не говорит. Солит стейки, потом достает из холодильника лимон, отрезает дольку и брызгает на рыбу соком. После накрывает противень фольгой и прячет его в духовку. Выставляет режим готовки.
— То есть, ты всеми силами прячешь индивидуальность, да? — поворачивается ко мне, смотрит испытующе. — Но я на самом деле не про имя. Ты правда так хочешь обратно к изменнику при том, что он тебя крысой архивной называет?
Чувствую, что краснею. И снова злюсь на Тимура. И на его белобрысую стерву.
— Да не хочу я к нему! — отвечаю возмущенно. — Я хочу документы и ценные вещи забрать, а потом свалить от него на край света!