— О боже! — развел руками следователь. — Главное, успокойся. Ну, устрою я им встречу. Не вижу в ней никакого смысла, один вред, но, раз тебе приспичило, бог с вами со всеми! Приношу свои извинения, Вера Дмитриевна.
— За что? — не поняла Вера.
— Что назвал ваш метод глупым. Скажите, вы всегда добиваетесь, чего захотите, а?
— Нет, — улыбнулась она, — крайне редко. Так сегодня уже поздно или не очень?
— Ну, закон нарушить никогда не поздно, — хмыкнул ее собеседник. — Вот вареничков поедим и поедем. Только учтите, ненадолго, и одних я вас не оставлю. Я теперь от вас, Вера Дмитриевна, всего могу ожидать. Спустите сестрицу по веревочной лестнице из окошка, а я потом отдувайся. Никогда больше не возьмусь за женское убийство! Лучше бандитские разборки. У бандитов, у них хоть какая-то логика, а чего ждать от женщин, сам черт не скажет.
*****
Всю дорогу Веру терзала одна мысль. Если Лизка невиновна, проблем нет. Она расскажет правду, Левандовский услышит и поверит. Или не поверит, но хуже, чем сейчас, все равно не будет. А вдруг сестра виновна? Вера вызовет ее на откровенность, а следователь воспользуется полученными сведениями для того, чтобы мотивировать обвинительное заключение. И выйдет, что она, Вера, собственными руками засадила бедную девочку в тюрьму! Так не годится. Это ж надо быть настолько глупой, чтобы не продумать подобную ситуацию заранее! Следует смотреть хотя бы на шаг вперед, а не тыркаться, точно глупая бабочка у настольной лампы. Что же теперь делать? Как построить разговор, чтобы он был понятен только им двоим, но не посторонним? Они выросли вместе, они — почти единое существо, они часто понимают друг друга без слов…
И тут Вера вспомнила развлечение детских лет. Решив кого-нибудь разыграть — а сестры обожали веселые розыгрыши — они делали особый жест: указательным пальцем ты прикасаешься к левой щеке. Жест означал, что сейчас последует выдумка. Если его помнит Вера, то не забыла и Лизка. Нет, не должна забыть!
Комната для свиданий оказалась разделена на две части стеклянной перегородкой. Дурацкое это стекло совершенно лишило Веру душевных сил. По кинофильмам она представляла себе решетку и надеялась через нее взять сестру за руку и держать все отпущенные им минуты. А тут — стекло. От разочарования и боли на глазах выступили слезы, но Вера быстро их смахнула. Она не имеет права мучить Лизу еще и своим горем, она должна поддержать ее, придать ей мужества!
И все же при появлении сестры Вера вздрогнула, прикусив губу. Куда делся доверчивый взгляд балованного ребенка, ни разу ни от кого не видевшего обид? Взгляд, светившийся, словно солнечный луч, и привлекавший любые сердца, выделявший Лизку среди сотен, тысяч, миллионов, единственный на целый мир! Исчез, будто и не было никогда, и, скорее всего, навечно. Теперь на вас смотрел маленький, затравленный, растерянный зверек, отовсюду ждущий беды и не умеющий с нею бороться.
— Лиза! — позвала Вера.
Лиза ахнула и отшатнулась, но тут же, рванувшись вперед, припала лбом к проклятому стеклу. Припала и Вера. Если б не оно, сестры касались бы друг друга.
— Я тебя даже не узнала сразу, — прошептала младшая, плача. — Это ты из-за меня такая, да? Ты прости меня, Верочка.
— О господи, родная! — вскричала старшая. — Но я-то тут при чем? Со мной все нормально. Главное — это ты.
Она помнила, что времени у них мало, и заставила себя отстраниться.
— Слушай меня внимательно. Я должна знать правду. Я, — она выделила это слово, — Я должна знать правду. Понимаешь? Иначе я не выдержу. Ты ведь его не убивала, да? Если это так, расскажи все, как было. Правда не может повредить. А если ты… если это ты… посмотри на меня, Лизонька! — и она прижала палец к левой щеке, — если это ты, то тоже расскажи. Ты поняла меня, Лиза?
Та на мгновение задохнулась и вдруг перестала плакать.
— Вера! Неужели даже ты… неужели ты могла поверить, что я его убила? Что Я убила Андрюшу? Даже ты… ты можешь так считать?
Ее лицо выражало ужас, но Вере было этого недостаточно. Она вглядывалась в огромном напряжении сил, пытаясь проникнуть вглубь, прямо в душу. Лиза растерянно посмотрела по сторонам, словно чего-то ища, и произнесла:
— Я клянусь… я клянусь… — ее глаза остановились, посветлев, на сестре, и она твердо закончила: — Я клянусь твоим здоровьем, Вера, и твоею жизнью. Я никого не убивала.
Именно тут Вера поняла, что испытывал человек, придумавший ставшею крылатой фразу — «гора упала с плеч». Последние дни на плечи давила гора, и вот упала. Лиза не убивала! Лиза не виновата! Ну, конечно! Не надо, нельзя было сомневаться! Что угодно, но преступления Лиза совершить не могла!