Служанка замолчала, чтобы перевести дыхание, оценила мой внешний вид и сделалась еще бледнее, а голос ее стал совсем тих. Мне пришлось едва ли не впритирку к ней встать, чтобы расслышать, но она просто пошевелила губами без звука. А потом схватила меня за руки и, прижав их к себе, принялась шепотом умолять никому не говорить, потому что она мне все это рассказала только от того, что магиус Даркести ее с Островов увез и в Даркести-холл устроил служить, как она служила в его доме в Силль-Элесте, потому что я-Эльзбет его просила. А место в Даркести-холл очень хорошее и платят хорошо, хоть леди и бывает строга и требовательна.
Девушка, имени которой я так и не узнала, а вспомнить, по понятным причинам, не могла, опасалась, что ее слова могут принять как обвинение, что леди хотела меня нарочно отравить, а ведь леди не хотела. Наверное. Не могла же… Она же леди…
– Наверное, – согласилась я, – не хотела и не могла.
И тут я бы тоже поставила скобочки. Потому что недолгое знакомство с Филисет твердо убедило меня в том, что она как раз и хотела, и могла. Хоть и леди. А я – нет. И мне совесть не позволяет окружающим гадить только от того, что у меня самой все не так, как хочется. Поэтому я заверила бедняжку, что буду молчать, так как совершенно не помню, что в тот вечер происходило. Ей сразу полегчало. Может от моих слов, а может от сунутых ей пяти золов мелочью, которые нашлись у меня в кармане пальто. Блейз все равно обещал мне премию, если затея с лотереей окажется прибыльной.
Так что прощались мы вполне мило. И тут надо было пернатой сволочи объявиться! Кор, проигнорировав совершенно пустой насест для вестников, уселся на край тумбы с объявлениями, которая от его веса принялась медленно со скрежетом проворачиваться. Вороний клюв при этом был направлен строго в нашу сторону, как стрелка компаса на север, будто у паразита шея на шарнирах и вертится на все сто восемьдесят градусов.
– Разве магиус Даркести здесь? В Остерне? – удивилась девушка.
– С чего ты взяла?
– Так вот же… Его вестник… Только что был.
Действительно. Только что был. Как ветром сдуло. Шпион в перьях.
– Показалось? – предположила я. – Мне от нервов иногда тоже кажется всякое.
Затем мы наконец простились, и я пошла к себе. Блейз разрешил не возвращаться, если я закончу раньше. Наборы были собраны и разложены еще до расклейки объявлений.
Жаль, что порой пища для размышлений мешает принимать другую пищу, а также делает сон беспокойным. Ужин не влез. Может и к лучшему. Этак я на Теризиных пирогах сама как булочка стану. Легла спать и полночи уснуть не могла, а вторые полночи мне мерещилась свекровь с подносом, накрытым салфеткой, уговаривающая меня испить яду. Она уверяла, что яд первейшей свежести, только-только сцеженный специально для меня, умереть не встать, радушно скалила клыки и осеняла себя крестным знамением в подтверждение, что точно не врет. Так что я была на работе на час раньше и готова почти на все, даже на генеральную уборку склада, чтобы только отвлечься.
И вот мы уже второй день развлекали клиентов, число которых явно прибавилось.
Когда заказавшая установку пара – немного приунывший мужчина и совершенно счастливая дама с двумя выигранными коробками – ушли, улыбка на лице господина Ульва съежилась, он сунул руки в волосы, будто бы намеревался устроить себе экстремальную стрижку, и с подвыванием в голосе сообщил, что все пропало.
– Почему?
– Потому что магиус Фрост, который занимается наладкой и установкой, вряд ли согласится на еще один выезд, так как у него и так пять заказов в очереди, – ответил Блейз все еще держась за волосы, – разве что…
– Что? Можно подумать этот ваш Фрост единственный, кто может…
– Отличная идея!
– Но я же ничего не сказала.
– Зато подумали!
Ладно. Сделаю вид, что умная и что подумала. Знать бы, что? Не стану его разочаровывать. Последние дни я думала только о том, насколько велика вероятность, что мое попадание на место Эльзбет произошло при трагических обстоятельствах. А это значит, что и я на самом деле где-то там не совсем жива. И что лучше бы мы с Эльзбет просто поменялись, чем вот так. Все же, как бы странно это ни звучало, обладание одним телом сближает. Вон я как на Ханта реагирую, а ведь знать его не знаю толком.
Глава 3
Хант! Блейз собрался позвать Риза!
А-А-А-А-А-А!
Я, как тюкнутый головой Кор, заметалась за перегородкой, куда удалилась чтобы подтянуть сползший чулок. Замерла и прислушалась. Вестник умчался, и мое сердце бешено отсчитывало минуты, готовясь рвануть, как целый склад нитроглицерина.
Бо-о-о-оже… Не жили спокойно, нечего и начинать…
Но это никуда не годилось. Что за паника? Что за ажиотаж? Дурдом какой-то. Будто я на первом свидании со звездой школы. Вон и чулок уже спустила, в полуготовности. Осталось только позу томной лебедушки принять и ручку на взволнованно вздымающуюся грудь приложить. Вот так. Нет, не так. Ага, и платьице этак вот подобрать, чтоб коленка торчала…
Чулок!
Сползший чулок, дамы, это некомильфо. Срочно подтянуть. Чулки, слюни… Нервы… Нервы уже некуда. И так натянуты, что вот-вот полопаются.
Можно мне какую-нибудь чудесную таблетку со спокойствием мгновенного действия локальной направленности? Чтоб и валенком не выглядеть и голову от Риза не терять? Удружила мне хозяйка тела с этим своим роковым влечением. Как же она замужем была с такой тягой налево? Недельное отлучение от лицезрения Ханта сказалось дурно. Еще эти его подарочки регулярные. Сегодня вот не было. Почему?
Блейз за перегородкой в зале ворчал, что колокольчик опять зацепился, взял стул и потащил к двери – снимать. В прыжке управляющий до штыря не доставал. Но попробовал и ругался песцом. Потом пошел за стулом. Вы слышали когда-нибудь чтобы песцы сами собой ругались? О! Кажется достал. Колокольчик звякнул раз другой, заглушив очередное ворчание Блейза.
Что это я делаю? А, подтягиваю. Ладно, нет волшебной таблетки, сама обойдусь. Почти уже и успокоилась. Подумаешь, глаза у него. У меня тоже глаза и посмотреть есть куда. Сейчас сбрую поправим и в бой. Ой…
– Неожиданно, но приятно, – раздался чуть повыше согбенной меня тот самый голос.
Рука дрогнула, застежка подвязки выскользнула, чулочек пополз вниз вместе с моим самообладанием, но их перехватили. Увы, не я. Ох и длинные же руки у р-р-р… х-х-х… Риза Ханта.
Поймал, пристегнул, а шаловливые пальчики так и оставил. Знаток! Он уж точно ловчее меня с подвязками управляется. И такая досада меня на свою беспомощность перед этим ловеласом взяла, что вся паника куда-то делась.
По здешним меркам сейчас за перегородкой происходило форменное безобразие, и мне, хоть и бывшей замужем даме, полагалось бы рдеть лицом до малинового сияния, но в моем прошлом были пляжи топлес и ультра мини в клубах, так что нет, магиус Хант, фигвам – такая индейская национальная изба.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила я, взяла Риза за запястье, чтоб убрать его руку с теплого места и одернуть платье, как свидетелей модного приговора стало больше ровно на одну невысокую пышную даму приятного возраста.
– Ризер Хант! Негодный мальчишка! Я извелась вся, а он уже больше недели в Остерне и носа домой не показал! – вострубила она рассерженным шмелем.
Полосатое черно-горчичное платье и уткнутые в бока кулачки, в одном были зажаты перчатки, усиливали образ. Дама сразу стала казаться больше, а “негодный мальчишка” мгновенно сник и попытался то ли спрятаться за мной, то ли со стенкой слиться. Даже тень как-то гуще сделалась. Но даме все эти ухищрения не были помехой. Ее великолепные зеленовато-карие глаза сверкали праведным материнским гневом.
– Теперь-то я вижу, что за такие важные дела мешают тебе явиться к матери. Да еще каких-то профурсеток в мой магазин натащил и чулочки тут поправляет! – продолжала возмущаться леди.