Уф, что же делать?
Не могу же позволить ему… это? Прямо здесь? После всего случившегося?
– Сейчас в твоей крови запредельное количество адреналина. Он просто выжигает твои вены, – хрипло говорит.
Макс зубами цепляет острые вершинки, все еще не спуская лифчика. Втягивает их в рот. Правой рукой гладит промежность, где пылает, словно меня касается огонь.
Стою одеревеневшей статуей, ловя всю гамму чувств. Эйфория глушит. Во рту сухо, сердечный ритм сбит.
– Тебе страшно сейчас. Мы ведь в зале, дверь не заперта. В любой момент может кто-то войти и увидеть. Нас. Страшно?
Взгляд в глаза. Они темные, забирают мою волю и подчиняют себе. Я в чертовой ловушке.
– А еще тебя возбуждает это. Адреналин вырабатывается не только во время стресса, но и во время сексуального возбуждения.
Двумя пальцами надавливает на промежность, слегка погружая их внутрь. Мешает только ткань лосин и трусы. Все насквозь мокрое. И бывший муж это чувствует. Его победная улыбка бьет сильнее пощечины. Потому что он прав.
Я возбуждена. Сильно.
Мне сейчас плохо. Внутри надлом чувствую. Он знает о моей уязвимости и вовсю пользуется ею. Глаза слезиться начинают, и я отворачиваюсь.
– Ты слишком много о себе думаешь, Кречетов.
– Да неужели?
Кажется, я слышу, как бьются наши сердца. Страх, возбуждение, ожидание чего-то большего, воспоминания, прорывающие мозг, – все заставляет дрожать. Я не вижу выхода и попросту теряюсь.
Макс отодвигает толстую резинку лосин, проникает под ластовицу трусов, другой рукой зажимает рот. Мои глаза широко раскрыты от… его наглости. Или от того, как мне нравится.
– Мокрая. Как я и думал.
Отстраняется от меня, оглядывает сверху донизу. Взгляд такой становится холодный, оценивающий. Никогда такого не чувствовала от него. Даже в процессе развода, когда сыпали проклятиями.
Сейчас все изменилось. Он изменился.
– Говори, откуда документы?
Макс находит какую-то тряпку и демонстративно вытирает пальцы, которые еще секунду назад были в моей влаге. Смотрит неотрывно и медленно обтирает каждый палец. Словно ему… противно.
Меня подрывной миной кромсает на части. Вглядываюсь на все его действия и снова умираю. Унижение, которое сложно вынести. Уже нет возбуждения, нет стресса. Есть только разочарование и чувство вины.
Хочется себя пожалеть. Укрыться одеялом, свернуться калачиком и обнять себя.
– Скопировала, – поверженно отвечаю. Каждая клеточка в моем теле устала сопротивляться его жестокости. – Увидела, как ты в сейф их прячешь, и решила скопировать.
– Ну ты и…
– Кто, Кречетов?
– Принесешь все, что у тебя есть.
Сейчас он зол. Нижняя челюсть выдвинута, а губы стали тоньше.
– Никогда. Теперь точно никогда тебе их не отдам. После того, что ты только что сделал со мной.
Макс закатывает глаза, кривит рот. Это видно даже при скудном освещении. Ему становится в тягость разговор со мной.
В трусы он залезть мог, а поговорить нормально с бывшей женой выше его сил. Ненавижу!
– Ты же специально сюда пришла, Ляль?
Усмехаюсь. Напыщенный, самоуверенный индюк. Который прав.
– Под спортивный топ ты никогда не надевала кружева. Они сдавливают грудную клетку и не дают правильно дышать. Значит, ты пришла не заниматься. Не знаю пока как, но ты узнала время, в которое я обычно хожу сюда. Спустя два года, Ляль! Зачем?
– Папку тебе показать.
– И ты мне ее отдашь.
– Не надейся.
Шаг в мою сторону. Он снова близко. Его запаха много: бессменная туалетная вода, соль и мужской пот. Во рту скапливается слюна, потому что я помню, какая его кожа на вкус.
– Запись, как мы входим в эту комнату и выходим спустя, – делает задумчивый вид, подсчитывает что-то, – примерно десять минут, попадет твоему ненаглядному Оскару на стол завтра же. Как думаешь, какая идея у него возникнет по отношению к нам, а?
– Ублюдок!
– Завтра вечером. Адрес скину. Поэтому не добавляй в блок.
Зараза! Он уже у меня в блоке.
– Ненавижу тебя, Кречетов! – кричу ему в спину, которую хочется расцарапать. Потом лицо, грудь. Всего его искалечить. За то, что снова все чувства сгрыз.
– Аналогично, – не обернувшись, говорит.
Дверь хлопает, а я опускаюсь на пол. Он кафельный, и только сейчас понимаю, что мои ноги ледяные, рук вообще не чувствую. В промежности все тот же пожар и сырость.