По возвращении домой я переодеваюсь, мою руки и, открыв бутылку с кефиром, усаживаюсь у окна на кухне. Глазею на улицу, попивая кефир, а большим пальцем продолжаю крутить кольца. Как же решиться сделать это? Пять лет я носила кольца, не снимая. Даже спала в них. Они мне казались волшебным символом принадлежности моему мужчине. Печатью, знаком, даже неким клеймом. А сейчас, сняв их, я окончательно стану свободной. Только вот это не та свобода, о которой я мечтала…
Поужинав, принимаю душ и надеваю свой любимый велюровый костюм. Расположившись на диване, зеваю. Я ни дня в своей жизни не работала, и сегодняшний вымотал меня. Глаза слипаются, а все тело налилось тяжестью. Хочется спать, но я продолжаю пялиться в выключенный телевизор и крутить кольца на пальце. Мне надо решиться сделать это.
Казалось бы, что может быть проще, чем снять украшения? Миллиарды женщин в целом мире прямо в эту секунду это делают. Миллионы — по тому же поводу, что и я. И только я одна не могу это сделать одним махом.
Встав, выключаю свет, раздеваюсь до трусиков, набрасываю шелковую сорочку и укладываюсь под одеяло. Сердце грохочет, потому что я вот-вот сделаю шаг, на который никак не могу решиться. Еще немного. Еще секунда.
Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, срываю с себя кольца. Кладу их на кофейный столик и резко разворачиваюсь лицом к стене. Зажмуриваюсь, пытаясь усмирить разбушевавшееся сердце, а потом медленно, тихо выдыхаю. Из-под закрытого века вытекает одинокая слезинка.
Все. Это точно конец.
Глава 19
Вера говорила, что безумие начнется седьмого марта, но оно начинается уже пятого. Сегодня последний рабочий день перед выходными, так что мужчины покупают букеты для своих коллег. Я едва успеваю паковать тюльпаны в прозрачные пленочные упаковки, как их практически выхватывают прямо у меня из рук. Это какое-то сумасшествие.
Мы с Верой пропускаем традиционный утренний кофе, а потом и обед. После двенадцати нам привозят новую порцию цветов. Пока Вера принимает их, я отпускаю покупателей. И такой дурдом у нас до трех часов дня.
Когда поток покупателей иссякает, Вера звонит в доставку обедов, и нам привозят горячее пюре с отбивными и салатом из капусты. Так вкусно я не ела уже давно. То ли потому что проголодалась, то ли потому что дома почти не готовлю. Но это пюре кажется мне божественным.
— Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? — спрашивает хозяйка магазина, кивая на ведра со свежей партией цветов. Ими заставлена вся подсобка, и нам с Верой приходится ютиться с краешку на старых табуретках.
— Да.
— Так вот восьмого все будет еще хуже. Такое паломничество будет с самого открытия и часов до девяти вечера.
— А мы разве не до семи работаем?
— В такие дни, как восьмое марта, мы работаем практически до последнего клиента. Наши конкуренты закрываются раньше, а ближайшая точка продажи цветов — это ночной цветочный рынок в трех кварталах отсюда. Зачем дарить им свою выручку, если можно самим эти деньги заработать? Не переживай, я оплачу сверхурочную работу. Или у тебя свидание в этот день?
— Нет, — тихо отвечаю и утыкаюсь взглядом в пластиковую тарелку, на которой еще осталось немного салата и кусочек отбивной.
В этом году на главный женский праздник у меня никаких планов. Обычно… в смысле, раньше Сережа устраивал мне потрясающие праздники. С самого утра он вручал мне подарок и огромный букет цветов. Я еще говорила ему, что мне не нужно дарить девяносто девять роз, я была бы рада и небольшому букетику ароматных тюльпанов. Ведь именно эти цветы ассоциируются у меня с началом весны, возрождением природы. Но Сережа каждый год упорно дарил розы и украшения.
Вспомнив про украшения, я неосознанно тру большим пальцем место, где еще несколько дней назад были обручальное и помолвочное кольца.
Интрересно, чем будет занят Сергей на восьмое марта в этом году? Подарит ли Виолетте цветы, которые предназначались мне? Поведет ли на ужин в роскошный ресторан, как делал со мной? Или, может, отвезет в Париж, как возил меня? От мыслей о том, что он может отдать ей то, что должна была получить я, меня начинает подташнивать.
Я вскакиваю с табуретки и несусь в туалет, где меня выворачивает наизнанку. Меня тошнит, пока содержимое желудка полностью не оказывается в унитазе. Смыв, выпрямляюсь и умываюсь, склонившись над умывальником. Поднимаю голову и, оторвав пару кусков бумажных полотенец, промакиваю лицо, глядя в свое отражение. Неужели… могла ли я… Может? Или не может? Сергей всегда был очень осторожен. Да и я тоже. Хотела насладиться нашим браком и полноценным вниманием мужа. Я не хотела его ни с кем делить. И только после того, как подписала документы о разводе, пожалела, что так и не родила мужу ребенка.