Глава 4
Просыпаюсь с улыбкой. Я полна надежд и уверенности в том, что как только Сережа увидит наши фотографии и меня в той самой одежде, сразу все поймет и прочувствует. Собравшись, сажусь в машину. Михаил, поздоровавшись, улыбается и выезжает со двора.
— Вы в хорошем настроении, — говорит он, бросая на меня взгляд в зеркало заднего вида.
— Сегодня прекрасный день! — восторженно отзываюсь я. — Даже солнышко вышло.
Поправляю большие солнцезащитные очки на носу и смотрю на улицу. Лес, вдоль которого мы движемся, выглядит просто волшебно. Деревья укрыты белыми шапками снега, нет ветра, который сбросил бы всю эту красоту на землю. Настроение такое… Ощущается приближение праздника, и я рада, что Сережа к тому моменту будет уже дома. Наверное. Но прогнозы ведь хорошие.
— Михаил, нам нужна будет елка, — произношу, когда мы въезжаем в город.
— Уже? — удивляется он. — До нового года еще три недели.
— Ну и что? Я уже хочу праздничную атмосферу дома. Хочу до выписки Сережи успеть нарядить елку и украсить дом.
— Значит, привезу, как только их начнут продавать.
— Только большую елку. Огромную. Такую, чтобы заняла все место за камином.
— Хорошо, — усмехается водитель. — Хотите сами выбрать?
— Нет. Я полагаюсь на твой вкус. Он нас еще ни разу не подводил.
— Лестно, — улыбается Михаил и сворачивает в сторону больницы.
Сначала я иду к врачу. Мне приходится немного подождать под кабинетом, пока он заканчивает обход.
— Александра Ивановна, — кивает он. — Проходите.
Мы беседуем, обсуждая состояние Сережи, и врач радует меня тем, что свежее обследование не показывает никаких осложнений. Выздоровление идет как надо. Правда, Сережа еще пару недель пролежит в больнице. Но главное, я убеждаюсь, что на Новый год он будет дома. Не хочу праздновать, как в прошлом году, в ресторане, а в позапрошлом — на вилле с его родителями. Хочу вдвоем в романтической обстановке. Полуголыми на шкуре возле камина.
К палате я буквально лечу. Тороплюсь сообщить мужу приятные новости и как можно скорее показать все, что я для него приготовила, в том числе себя. Дверь в палату приоткрыта. Я уже берусь за ручку, чтобы открыть полностью и войти, но застываю, услышав голоса.
— Я никогда не забуду, как папа нас тогда застукал, — слышу женский голос, а потом смех Виолетты. Заливистый, красивый, но такой раздражающий.
— Да уж. Я думал, он мне член отрежет.
— Я тоже боялась за твое достоинство, — снова смеется она.
— А мама? О, как же она краснела, когда папа отчитывал меня! Как будто он ее, а не меня застал голой с мужчиной.
— Бедная.
— Не говори, — спокойнее произносит Виолетта, и я заглядываю в щелочку, когда они затихают. Она сидит на краю кровати и гладит Сережину руку, глядя ему в глаза. Меня мгновенно бросает в жар, и кровь начинает шуметь в ушах так, что я еле различаю то, что она негромко произносит: — Я скучаю по тебе.
— Почему мы не вместе? — спрашивает мой муж таким… ласковым тоном, что у меня в горле встает ком размером с булыжник. — Нам же было хорошо.
— Ты женился на… Александре.
— Почему? Как так получилось?
— Слушай, ты не обижайся, но мне кажется, ты ее просто пожалел. Сиротка. Ни кола, ни двора. Обычная посредственность, у которой в жизни не было перспектив. А ты всегда был благородным рыцарем. Вот и повелся на эту чушь. Сейчас, думаю, ты понимаешь, что это была ошибка. Потому что такой, как она, никогда не сделать тебя счастливым. Она просто не знает, что нужно такому мужчине, как ты.
— И я, получается, расстался с тобой ради того, чтобы жениться на ней?
— Я сама от тебя ушла. Ты сделал свой выбор, я его уважаю.
Уважает она. Лживая дрянь! Да она столько раз ему истерики закатывала! Умоляла вернуться к ней. Проклинала меня, называла ведьмой. Даже пыталась убедить Сережу, что я его приворожила. А теперь рассказывает, что это она от него ушла.
— Очень благородно с твоей стороны.
— Было бы, если бы было правдой, — произношу громко, распахнув дверь. Сережа с Виолеттой тут же поворачиваются ко мне. Она вскакивает с кровати и становится за ней, глядя на меня с превосходством. — Почему ты не расскажешь ему, как не давала нам жизни, когда мы только съехались? — спрашиваю и, сбросив шубку, вешаю ее в шкаф, а сумочку ставлю на свой стул.
— Что это на тебе надето? — кривится она, глядя на мою старую тонкую кофточку.
— Это… очень памятная вещь, — произношу для Сережи и смотрю в его темные глаза. — Но это память только для двоих. Посторонним о ней знать не обязательно.