— Тебе на работу не пора? — сухо интересуюсь, поправляя платье. — Они там небось уже заскучали.
— Справятся, — отмахивается он, продолжая сверлить меня взглядом.
Уверена, Марк почувствовал перемену в моем настроении, он всегда тонко ощущал мои эмоции. Но судя по растерянному взгляду, вряд ли он понимает суть моих претензий. Даже не претензий, нет… На них я больше не имею права. Просто мысли. Ядовитые. Причиняющие жгучую боль.
— Я заказал еды, — начинает он суетиться, осознав, что не дождется от меня никаких объяснений. — Вроде все из этого можно кормящим. Но ты сама посмотри, если что.
— Спасибо, — киваю благодарно и присаживаюсь за стол.
— Давай я его подержу, — предлагает Марк. — Ты хоть поешь нормально.
— Столбиком, — предупреждаю строго и наткнувшись на недоуменный взгляд, показываю как следует взять малыша: — Так всегда после еды надо.
— Понял, — кратко кивает он и начинает расхаживать по кухне, сладко воркуя с сыном.
Я же вместо того чтобы есть, завороженно слежу за ними. Наверное, никогда к этому не привыкну. К его мягким интонациями, к этому взгляду, полному любви и обожания. К тому, насколько крошечным выглядит наш сын на фоне отца. Мне хочется остановить этот момент. Нарисовать точную копию происходящего и навсегда законсервировать в памяти. Потому что даже несмотря на то, что я полностью растворяюсь в происходящем, меня не покидает ощущение, что так будет не всегда. Видимо, после того как твой мир рушится однажды, сложно снова верить в бесконечное долго и счастливо.
— Нет никакой необходимости сидеть с нами целый день, — замечаю после завтрака. — У тебя наверняка скопилось много работы.
— Работа подождет, — пожимает он плечами. Старается выглядеть при этом непринужденно, но я знаю его слишком хорошо, чтобы не догадаться, что попала в точку. Его действительно ждет работа. И каждая секунда промедления стоит ему огромных денег.
— Я серьезно, Марк, — продолжаю настаивать. — Мы справимся. Младенцы только спят и едят в этом возрасте. Я скоро снова буду укладывать его на сон, да и сама тоже прилягу.
— Конечно, — с готовностью кивает он. — Тебе нужно больше отдыхать.
— Вот именно, — заявляю. — Но я не могу нормально расслабиться в присутствии… посторонних.
Его кадык заметно дергается от этих слов и Марк закусывает нижнюю губу. Уверена, если бы не сын в его руках, он бы сейчас сжимал кулаки до побелевших костяшек. Не то чтобы я часто видела мужа в гневе, но сейчас это состояние распознаю легко.
Ему явно не понравилось то, что я назвала его посторонним. Что ж… я тоже не в восторге от того, что он для меня стал именно таким. Чужим. Незнакомым. Больше не моим.
Входная дверь хлопает только спустя долгие полчаса. Все это время я просидела в спальне, не желая выходить и тем самым пытаясь дать Марку понять, что способна справиться без него. Мне не следует привыкать к его постоянному присутствию. Это слишком опасно. И пусть его помощь сейчас приходится как нельзя кстати, я должна позаботиться о том, чтобы стена между нами не рухнула. Слишком долго я ее возводила. И слишком свежи еще в моей памяти воспоминания о том что случается, если подпустить его чересчур близко.
Малыш начинает капризничать и бросив взгляд на часы, я понимаю, что пришло время очередного кормления и сна. Однако, еще до того как успеваю приложить его к груди, из прихожей доносится тихая трель дверного звонка.
Марк что-то забыл? Или прислал курьера с очередным ворохом игрушек и одежды? За последние дни все владельцы местных детских магазинов неплохо обогатились за счет моего мужа.
Малыш начинает хныкать, когда я замираю на месте и перестаю его укачивать. Только после того как он требовательно тарабанит ручками по моей груди, я прихожу в себя и выдавливаю из себя:
— Здравствуйте, Инна Владимировна. Марк не предупреждал, что вы придете.
— А я что, без предупреждения не могу прийти на внука посмотреть? — свекровь окидывает меня недовольным взглядом и тянет руки к малышу.
Глава 33
— Вам стоит помыть руки, — выдавливаю из себя вежливо. — Вы же с улицы пришли.
— Ты права, — спохватывается она и даже пытается улыбнуться. — Увидела внука и голова сразу отключилась. Как же он на Владика похож, Мира. Ты бы знала!
— Я… — запинаюсь, не зная что на это ответить. Умом я понимаю, что женщина не сказала ничего плохого, но тем не менее по венам проносится ледяная волна протеста от такого сравнения. Мой малыш жив. Я зубами и когтями вырвала его жизнь из лап судьбы. Мне безумно жаль ее собственную потерю, но от сравнения моего мальчика с ее умершим сыном, мне становится жутко не по себе.
К счастью, свекровь не ждет от меня ответа. Деловито ставит два огромных пакета у двери и идет в ванную.
— Хотите чаю? — предлагаю ей.
Чувствую себя при этом жутко неловко. Мне кажется, за все годы знакомства мы с ней впервые общаемся без присутствия Марка. Да и в нашей квартире она была лишь однажды, когда я решила наплевать на традицию отмечать его день рождения в ресторане и пригласила всех к нам домой. Наготовила тогда кучу всего, но праздник все равно получился донельзя мрачным. Тогда муж впервые и рассказал мне про их утрату и про то, что с тех пор его мать так и не оправилась от горя.
— Ничего не хочу, спасибо, — отмахивается свекровь не сводя глаз с хнычущего свертка в моих руках. — Дай же мне его подержать.
— Он голодный. И спать пора. Если бы вы предупредили о визите…, - я инстинктивно делаю шаг назад и тут же себя за это корю. Инна Владимировна приехала повидаться с внуком, а я ей его даже рассмотреть нормально не даю. Может она и предупреждала Марка, а он забыл мне сказать.
— Ты пакеты пока разбери, — с улыбкой просит она. — А я малыша подержу.
Кажется, она не заметила мою странную реакцию. Или просто из вежливости решила не реагировать, списав все на гормоны. Наверняка и сама ещё помнит как сильно обостряются собственнические инстинкты, стоит женщине родить. И снова нутро простреливает острой иглой сочувствия. Мне казалось, что за эти полгода я прошла через все круги ада. Пыталась хотя бы немного морально подготовиться к тому, что моя беременность может закончиться неудачно. Но сейчас я понимаю, что все мои приготовления, все попытки подготовить себя к возможной потере ничто. Сейчас, глядя на своего малыша, я просто не представляю что бы я делала если бы… Даже мысленно не могу закончить эту фразу.
Я люблю его. Безумно. Бесконечно. И когда он пытается беззубо улыбнуться, и когда отчаянно рыдает. Он мой. Часть меня. И потерять его значило бы потерять и себя. Поэтому я все-таки пересиливаю себя и вручаю младенца бабушке.
Ее лицо моментально меняется. Даже морщины, кажется, разглаживаются, когда она смотрит на недовольное лицо внука. Аккуратно его покачивает и начинает напевать какую-то песенку. Слов разобрать не могу, но судя по тому, что Коля практически сразу успокаивается, ему нравится.
— Не стоило деньги тратить, — мямлю, затягивая объемные пакеты на диван. — Ваш сын и так скупил весь ассортимент «Детского мира».
Мне кажется, там даже пару бодиков розового цвета мелькнуло, что еще раз подтверждает, что Марк хватал все подряд.
— Я не тратила, — воркует свекровь не глядя. Все ее внимание по-прежнему приковано к малышу, который весело улюлюкает в такт ее колыбельной. — Это Владика вещи. Все качественное, не переживай. Я перестирала и погладила, так что можешь сразу надевать. Будет самым модным мальчиком на свете. Да, сынок?
Ком в груди разрастается до неимоверных размеров, блокируя не только легкие, но и голосовые связки. Чувствую, как вдоль позвоночника ползет холодная испарина, но даже сглотнуть не могу, не то что произнести хоть что-то. Сынок?