Но нельзя же привезти детей одних, без матери. Лао Ли окончательно запутался. Нет, это не жизнь - жалкое существование. Где же справедливость? В чем истина? Разве не в известных изречениях: «Стихи гласят…» и «Мудрец сказал…»? [13] За свои поступки он, как человек честный, должен быть в ответе перед новыми идеями, а его идеи, созвучные эпохе, в ответе только перед самим дьяволом.
Жизнь его изуродована, как ноги жены.
Идти дальше в своих рассуждениях Лао Ли не смел. Чжан Дагэ мудрый! Он, по крайней мере, знает что хочет.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Солнце еще не взошло, по небу блуждал серовато-холодный свет. Выпал иней. Посеребрил горбы и головы верблюдов, отрешенно и покорно шествовавших по земле. Из ноздрей этих огромных животных вырывались клубы пара. Пекин изменился до неузнаваемости, даже знакомая дорога казалась чужой. Лао Ли протяжно зевнул, даже слезы побежали из глаз. С какой-то особой радостью вдохнул холодный воздух.
Светало. Лампочки постепенно теряли яркость, светились лишь золотые волоски. Небо зарозовело. Солнце, казалось, не спешило радовать своим появлением, а когда взошло наконец, и свет его и тени, которые легли на землю, были бледными. Вдали прогрохотал первый трамвай.
Все чаще попадались прохожие. Они словно манили к себе солнечные лучи. Тени стали рельефнее.
Появилась женщина с корзинкой за спиной. Она, видимо, ходила менять старье на спички. Корзинка была пустой, но женщина шла, подавшись всем телом вперед, будто тащила тяжесть. Шлепая драными башмаками, возвращались с похорон ребятишки с древками от флагов, шли и переругивались. И это тоже были дети! «Взгляни на того маленького, - сказал себе Лао Ли, - ему не больше восьми. Грязный, изодранная одежда едва прикрывает тело. А как бранится!» Лао Ли стало жаль мальчика. Кого винить в его судьбе: семью, общество или тех и других? Но есть ли смысл искать виновных? Подумай о более близких тебе делах, о собственных детях. Лао Ли стало тревожно, словно он должен был перед кем-то оправдываться.
Вот и Среднее море [14]. Солнце играло на зеленовато-серой воде, кое-где уже стянутой тонким льдом, из-под которого виднелись комли камыша, стебли лотоса, разорванные листья, похожие на куски ржавой жести.
Навстречу попались люди со свадебным паланкином, они торопились, видно, шли за невестой в деревню, поэтому и двинулись в путь так рано. Лао Ли задумчиво глядел на паланкин: таинственно, удивительно и в то же время забавно. Но в этом - жизнь. Иначе люди не стали бы нести с таким уважением эту игрушку, похожую на огромную клетку. Лао Ли был уверен: невеста, которую понесут в паланкине, наверно, будет очень горда - во всяком случае, ей ни перед кем не надо оправдываться.
Сам не зная зачем, Лао Ли пошел к Северо-западному рынку [15]. Он не собирался туда идти, да и не было в том нужды. И все же пошел. Лао Ли прожил в Пекине несколько лет, но ему никогда не приходилось бывать в этих местах ранним утром. Свинина, баранина, говядина; куры, битые и живые; рыба живая, рыба уснувшая; всякие овощи. Кровь от мяса, шелуха от лука - все вмерзло в землю. А сколько теснилось рыбы в водоеме: угри, гольцы со сверкающими на голове льдинками. Гольцы так и сверлили покупателей взглядом, словно хотели их загипнотизировать. Пахло гнилью. Рядом с рыбным прилавком стоял торговец подвязками: «Подтяжки, резинки, хорошие резинки!» Цирюльники еще не пришли, но тенты уже были натянуты, и уборщики выметали короткие, жесткие волосы, оставшиеся со вчерашнего дня. Ощипанные и живые куры лежали рядом. Живые бились в корзинках и клохтали. Вот торговец вытащил одну, поторговался с покупателем и, не сговорившись о цене, бросил курицу обратно в корзинку. Раздался пронзительный крик - ей прищемило крышкой крыло. Огромная тощая собака утащила свиные потроха. Мясник пустился вдогонку. Собака выронила потроха. Мясник подобрал их и водворил на крюк. Откуда только не приезжали в это зловонное место! Здесь были гуандунцы, пекинцы, шанхайцы, старые и молодые, мужчины и женщины. Человеческая жизнь. Она жаждет крови, мяса и грязи. Главное - это брюхо, оно способно сожрать весь мир! В этом царстве желудка нет места идеалам. Здесь все поражает! Особенно женщины, нечесаные, неумытые, со следами грязи и вчерашней пудры. Трудно себе представить, что это они, нарядные и красивые, после обеда будут прогуливаться в торговых рядах «Восточное спокойствие».