Они накупили целый ворох вещей, им выписали чек, но как все это нести? И продавец предложил:
– Оставьте покупки здесь, погуляйте, а на обратном пути зайдете.
Он был само внимание, сама любезность, и все – за пятнадцать с небольшим юаней. Лао Ли почувствовал, что отныне жизнь его потечет по новому руслу. Что же, в этом есть свой смысл и интерес! Вряд ли всем этим модникам, которые носят сумочки своих дам и покупают для них фрукты, знакомо то чувство радости, которое испытывал сейчас Лао Ли.
Они подошли к магазину «Красная корица». Жена сильно устала и то и дело поглядывала на мужа, который словно прирос к лотку с книгами. Куда-то задевался Ин! Она огляделась вокруг. Мальчик прилип носом к витрине и рассматривал выставленных там кукол.
– Ин, зачем ты туда пошел? – Мать едва ковыляла.
– Ин, – позвал Лао Ли и, улыбнувшись продавцу, с сожалением положил книгу.
Домой возвратились к вечеру, когда уже зажигали огни. Лин уснула, положив голову на новый шарфик. Ин же был очень оживлен и, войдя во двор, крикнул:
– Тетя, посмотрите, какая у меня шапочка! Не выходя из комнаты, женщина проговорила:
– Очень красивая!
– Как тебе понравился Пекин? – спросил Лао Ли у жены.
– Ничего особенного. Улицы как улицы, вот рынок хороший. Сколько там всего!
После этого Лао Ли решил не показывать жене никаких достопримечательностей: ни храма Неба, ни храма Конфуция.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Тяньчжэнь, сын Чжан Дагэ, боль его сердца, возвратился домой. Зимние и летние каникулы господин «Боль сердца» обычно проводил в родительском доме. В институте, где он учился, экзаменов не бывало, вернее, были однажды назначены, но не успели студенты получить экзаменационные темы, как директор лишился головы; и где она – до сих пор никто не знает.
С тех самых пор, как настало время Тяньчжэню учиться, отец не переставал заводить полезные связи и устраивать приемы. Это стало для него своего рода искусством. Ради сына он не останавливался ни перед какими затратами. В списки поступающих в начальную школу Тяньчжэня внес родственник самого директора школы. Так оно надежнее, – думал Чжан Дагэ, хотя сдать вступительный экзамен было нетрудно. В первый день занятий он вместе с сыном отправился в школу, чтобы засвидетельствовать свое почтение директору и учителям, даже швейцара одарил чаевыми. А сколько ушло денег, когда надо было поступать в среднюю школу! В пяти местах Тяньчжэнь срезался на экзаменах, хотя директора этих школ и нужные учителя побывали у Чжан Дагэ в гостях, более того, дважды жены директоров собственноручно вносили Тяньчжэня в списки. Чжан Дагэ разуверился было в могучей силе знакомств, но решил попытать счастья еще в управлении просвещения, он познакомился с начальником отдела средних школ, умолял его слезно и добился своего: начальник пришел в школу и обеспечил Тяньчжэню проходной балл – добавил ровно столько, сколько не хватало. Тяньчжэня это, однако, не привело в восторг, напротив, он проклинал злую судьбу, которая снова привела его в школу. Сейчас он уже был студентом, – впрочем, трудно понять: студентом или вольнослушателем. И Чжан Дагэ снова поверил в силу знакомств, иначе как бы удалось Тяньчжэню поступить в институт?
Тяньчжэнь был красивым, но пустым малым. Он презирал бедность и обладал явной склонностью к «обобществлению» имущества – денег ему никогда не хватало, и, когда иссякали ресурсы, он появлялся на лекциях. Итак, Тяньчжэнь был красив: прямой нос, большие глаза, лицо овальное. Оно никогда не меняло выражения, даже если Тяньчжэнь смеялся. А смеялся он главным образом для того, чтобы продемонстрировать белизну зубов. В каждом движении он старался походить на знаменитого Джона Берримура [35], которому поклонялся как божеству. Причесывался Тяньчжэнь по последней моде и дома обычно надевал на голову сетку. Стригся в русской парикмахерской в посольском квартале. Он не знал по-английски, и в первый раз беляки обошлись с ним не очень любезно, зато в следующий раз, когда он дал полтора юаня на чай, с ним заговорили по-китайски – оказалось, беляки неплохо знали китайский. Сложен был Тяньчжэнь отменно: высокий, стройный, талия тонкая, ноги длинные, одевался по-европейски. Он любил танцы, не прочь был поговорить об идеалах, которых никогда не имел. И еще любил разглядывать себя в зеркало, хмурить брови и целыми днями жевать апельсины. Ходил покрасоваться с коньками в торговые ряды, спал в спортивном костюме. Регулярно просматривал три газеты, но ничего не знал о текущих событиях, потому что читал только рекламы театров и кино. Он был весьма обходителен с женщинами и совершенно нетерпим к отцу. Ездить домой противно, не ехать – нельзя. Занятия в институте прерваны – забастовали учащиеся и педагоги. Зачем это нужно? Тяньчжэнь не понимал. У него не было никакой охоты таскаться на заседания всяких организаций. Хорошо бы съездить в Тяньцзинь или Шанхай. Но с пустым карманом там делать нечего, да и боязно как-то. Осталось одно – ехать домой. Противнее всего – отец и еще жесткие стулья, этот символ феодального строя. К матери он относился безразлично. Хорошо, что в кабинете на полу ковер, по крайней мере, можно прожечь в нем несколько дыр, а то бросать окурки в плевательницу – чересчур утомительно!