– Значит, без Сяо Чжао не обойтись, поэтому он и ставит условия?
– Верно. Но он сказал, что это ты ему посоветовал.
– Я с ним поговорю, – сказал Лао Ли. – Мы так договорились: со мной он поступает по собственному усмотрению, а тебя оставляет в покое.
– Почему ты обратился именно к нему? Пришлось сказать правду:
– Никто не соглашался тебе помочь. Да и у кого такие возможности, как у него? Я знаю, человек он ненадежный, потому и продал ему душу.
– Продал душу?
– Да, продал. Не знаю, за что он так ненавидит меня. Только и думает, как бы мне напакостить. Может, я ему просто неприятен. Кто знает? Вот я и решил доставить ему удовольствие расправиться со мной. Только бы он вызволил Тяньчжэня.
В глазах у Чжан Дагэ стояли слезы. Госпожа Чжан только и могла воскликнуть:
– Лао Ли!
– Я не стал бы хвастаться своими заслугами, но так сложились обстоятельства. Наивный я все же человек, думал, он сдержит слово! Ничего, главное сейчас – поговорить с ним, оттянуть время, пусть освободит Тяньчжэня.
– Но если не пообещать Сючжэнь, он ничего не сделает, – забеспокоилась госпожа Чжан.
– Надо пообещать.
– Что?! – в один голос вскричали супруги.
– Да, пообещать. Иначе ничего не выйдет, он будет пакостить, тогда и думать нечего об освобождении Тяньчжэня. Освободим Тяньчжэня, а там видно будет. Я знаю, как сделать, чтобы Сючжэнь не пострадала.
Наступило молчание. Первым заговорил Чжан Дагэ.
– Как скажешь, Лао Ли, так и сделаем. Я ни на что не годен! У меня три дома, пусть Сяо Чжао берет любой, всё отдам, лишь бы он пощадил Сючжэнь и освободил Тяньчжэня.
– Лао Ли, – произнесла госпожа Чжан, – у меня одна дочь, не могу я отдать ее мошеннику! Не могу! Чтобы защитить свою девочку, я готова на все. По миру пойдем, ничего не пожалеем!
– Да, лучше по миру пойти! – повторил Чжан Дагэ. Чжан Дагэ был полон решимости. Ничего, казалось, нет
для него важнее имущества, но дети дороже! Лао Ли по-прежнему не чувствовал к Чжан Дагэ уважения, только безграничную жалость.
– Успокойся, Дагэ, может быть, это и не понадобится. Вместо Сючжэнь я предложу ему свою жизнь.
– Не надо, Лао Ли! Ох, злодей! Лучше дать ему денег!
«Так он до самой смерти и останется бесхарактерным», – подумал Лао Ли, но сказать об этом вслух не решился.
– Погляжу, как сложатся дела, я и денег не пожалею, если только они помогут.
– Надо дать ему деньги. – Госпожа Чжан говорила так, будто Сяо Чжао согласился и дело только за деньгами. – У вас столько ртов дома, а вы ради нас… – Не договорив, она смахнула слезу.
3
Жизнь приобретала интерес! Лао Ли был очень доволен, что они с Сяо Чжао могут скрестить копья.
– Эй, Сяо Чжао, – крикнул Лао Ли, будто звал собаку, – как там дела Чжан Дагэ?
– Есть надежда. Скоро Тяньчжэнь будет на свободе.
– Чжан Дагэ спрашивал, как отблагодарить тебя. Ты уж извини, я не умею деликатничать. – Лао Ли чувствовал, что говорит очень резко, но тут же подумал: «Кто не боится, тот может, как Иисус, творить чудеса».
– Если бы мне не по душе были наши отношения… – Сяо Чжао изогнул брови. – Впрочем, к чему церемонии? Как, говоришь, меня отблагодарить? А удобно у тестя брать подарки? Хотя зятю положено за труды.
– Какого тестя?
– Разве Чжан Дагэ тебе не сказал? Через день-другой он будет иметь счастье стать моим тестем.
– Но ты же обещал ему не пакостить!
– Какая же это пакость! Я о свадьбе говорю! Чжан Дагэ всю жизнь был сватом, неужели он будет против замужества собственной дочери! – И, тыча себе пальцем в переносицу, он заявил: – Ты смотри на Сяо Чжао, сейчас он простой служащий, со временем станет начальником отдела, потом начальником управления, затем мэром города, а может, и министром – кто посмеет сказать, что это не так? А если зять будет главой учреждения, тестю самое малое обеспечено место секретаря, по крайней мере, он не будет в обиде. А пара мы с Сючжэнь хоть куда.
Лао Ли с трудом сдерживал гнев.
– Пощади Сючжэнь, тебе хорошо заплатят!
– И не стыдно тебе, Лао Ли? Что значит «пощади»? Бить тебя за это надо! А на что я могу рассчитывать?
– Скажем, на дом.
Сяо Чжао покачал головой:
– Один? Выручить коммуниста за один дом?
– Но Тяньчжэнь ведь не коммунист!
– Это не важно. Его могут не выпустить. Одно слово – и Тяньчжэня не будет, пусть Чжан Дагэ подумает.
– Сколько же ты хочешь?
– Может, я все хочу!
Лао Ли чуть не поперхнулся и побагровел от злости.
– У Чжан Дагэ всего три дома, это вся его жизнь.
– Ладно, я не злодей, у меня тоже есть сердце, пусть отдаст два. – Сяо Чжао тяжело вздохнул.
– А что ты скажешь, если я дам тебе немного денег и в виде любезности попрошу согласиться на один дом?
– Смотря сколько дашь!
– Двести. Больше нет, хоть на колени меня ставь.
– Двести пятьдесят, идет?
– Ладно. Чжан Дагэ отдает дом, а я двести пятьдесят юаней. Ты освобождаешь Тяньчжэня и оставляешь в покое Сючжэнь. Договорились?
– Ради друга я готов и на такую жертву!
– Ладно, бери ручку и ниши.
– Что там писать. Дело выеденного яйца не стоит. Разве моего слова не достаточно?
– Не достаточно! Пиши и ставь подпись!
– Пусть будет по-твоему. Беда с этими образованными! А что писать?