Кладу руку в чёрной кожаной перчатке на рукоять меча. Сжимаю её так, чтобы не оставалось сомнений. Взгляды псов Ксандара прикованы к нам. Многие из них ждут малейшего знака от своего предводителя, чтобы вновь вскинуть арбалеты.
Ксандар и не думает его подавать. Он невозмутим. Наблюдает за происходящим с холодным спокойствием.
— Позволь спросить, генерал Сторм, — напоминает мне о звании, о том, что лезу сейчас куда не следует, нагло вторгаюсь на его территорию, и, разумеется, его это злит. — Откуда такая уверенность?
— В этом экипаже моя жена, — без лишних раздумий отвечаю очевидное. То, что заткнёт рот любому. — Больше здесь никого нет. Того, кого вы ищете — тоже.
Среди своры псов карателя прокатывается возмущённый гул, который тут же стихает, стоит только Верховному смерить их строгим взглядом, после чего янтарные радужки снова впериваются в меня.
Поднимаю подбородок и тяну рукоять меча вверх. Не сильно, всего на полсантиметра. Просто для того, чтобы у Ксандара не осталось сомнений — я не шучу с ним. От того, что ответит он, будет зависеть, как мы будем разговаривать дальше.
На железе или в воздухе.
Стоит ли какая-то жалкая менталистка того, чтобы идти против генерала армии Императора?
Упорствовать до самого поединка, исход которого может быть любой? Как минимум — смерть, как максимум — гнев Императора, который тот обрушит на обоих участников драки.
Не слишком ли высокая цена за поимку какой-то девчонки с запрещённым даром?
Это те вопросы, которыми бы задавался я на месте Верховного. Что у того в голове на самом деле — не могу знать.
Буравим друг друга взглядами. Думаю, мысленно Ксандар уже сжёг меня драконьим пламенем, и не раз. Впрочем, как и я его.
Он явно не привык уступать. Будь на моём месте другой — Ксандар принял бы вызов без раздумий. Но здесь я.
Пара секунд тянутся вечность. Шелестит листва вековых деревьев. Слышу, как дятел стучит по твёрдой коре. Как плещется лесное озеро неподалёку. Как падает, кружась, с верхушки деревьев, один лист, второй, третий. Аккурат в такт бешено бьющемуся сердечку Мелли.
Ксандар приближается. Подходит ко мне вплотную, так, что мы почти соприкасаемся правыми плечами.
— Мои искренние извинения леди Сторм за доставленные неудобства! — произносит громко, чтобы слышали его псы и та, что сейчас находится в карете. — Произошла ошибка. Наводка на менталиста не подтвердилась.
Затем Ксандар вскидывает руку и хлопает меня по пострадавшему плечу, почти дружески, но я морщусь от резкой боли и уверен, что он сделал это намеренно. Маленькая коварная месть мне за то, что он вынужден отступить. Продолжая сжимать моё плечо, наклоняется к самому уху:
— Береги её, Сторм, и не отпускай вот так, без опознавательных знаков и без твоей проверенной охраны.
— Учту. Спасибо.
Ксандар усмехается, делает шаг назад, резко разворачивается, взмахивая полой плаща, и размашистым шагом идёт к своему коню, нетерпеливо переступающему с ноги на ногу.
Легко запрыгивает в седло, натягивает поводья, и я только сейчас замечаю, что Верховный не один. Прямо перед ним в седле виднеется ещё одна фигура. Плащ с капюшоном надёжно скрывает всадника, но, судя по тонким запястьям с дорогими золотыми браслетами, и светлым вьющимся волосам, это женщина.
Одной рукой Верховный натягивает поводья, а второй крепко и в то же время по-хозяйски нежно придерживает под грудью свою спутницу. Выходит, это не просто женщина. Это его женщина. Интересно.
Вслед за Верховным его псы тоже срываются с места. Стук лошадиных копыт стихает за поворотом, облачко дорожной пыли медленно оседает. Только тогда, убедившись, что опасность действительно миновала, я дёргаю хлипкую дверцу кареты.
Нутро наполняется буйно порхающими радостными светлячками. В груди щекотно. Это дико непривычно. И дико, мать её, бесит! Потому что — слабость. От которой не избавиться и не убрать. Только принять и смириться.
— Мелинда! — рычу угрожающе, протягиваю руку, перехватываю плечо, талию и тяну за собой, буквально выволакиваю Мелли из этой убогой коробки на свежий воздух.
Ощупываю её руки, талию, бёдра, убеждаясь, что цела. Это главное. Страх отступает, вытесняемый слепой кипучей злобой и подозрительностью — что она делала в лесу одна в неприметном съёмном экипаже? Пыталась сбежать?
Глаза застилает тёмная пелена. А потом Мелли касается моей щеки своей маленькой рукой и всхлипывает:
— Рэйв, слава Светлейшему! Ты успел! Я так испугалась!
Сжимаю её плечи, жадно всматриваюсь в её распахнутые серо-голубые глаза и всей своей сущностью чувствую — она не лжёт. Она и правда рада.