Хмурюсь и осторожно кладу вторую руку ему на плечо:
— Ты ранен! — ищу его взгляд.
— Пустяки. Бывало и хуже.
Усмехается. Храбрится, но я-то вижу, как он бледен и как сквозь пробитый в нескольких местах доспех сочится кровь.
— Идём, тебя надо перевязать! — перехватываю его запястье и тяну за собой в сторону выхода с башни.
Вдруг за дверью раздаются шаги, а затем она с противным скрежетом начинает болтаться от сквозняка. Кто-то идёт. Кто? Делаю несколько шагов вперёд, но Рэйвен вдруг подносит указательный палец к губам и отталкивает меня в сторону, за каменный выступ.
Не совсем понимаю, что он задумал, но киваю и отступаю в укрытие одновременно с тем, как дверь распахивается и на башню выбегает запыхавшаяся Джиральдина.
Украдкой выглядываю из-за своего укрытия, но Джиральдина стоит ко мне почти спиной, и она слишком увлечена другим.
Прижимает руку с ярко-красными острыми ногтями к бурно вздымающейся груди и стонет с придыханием:
— Рэйвен, любовь моя! Ты вернулся! Наконец-то! Каждую секундочку думала о тебе! Тосковала!
А потом она подбегает к дракону и бросается ему на шею. Виснет на нём, требовательно ищет губы.
Рэйвен придерживает её за талию и отстраняет от себя, мягко, но настойчиво. Джиральдина сразу понимает, что что-то не так:
— Что такое?
— Где моя матушка и дети? — спрашивает сухо и холодно.
— Они поехали на ярмарку. Я п-просто вернулась раньше, что-то живот прихватило. А тут такая приятная неожиданность! А я ведь так ждала тебя! Соскучилась…
— Ждала меня, говоришь? — цедит Рэйвен. — А где я приказал меня ждать? Помнишь?
Он убирает руки за спину и прохаживается перед Джиральдиной. Неспешно и медленно. Внешне спокоен, как гранитная скала, но я вижу, как играют его желваки. Наверное, Джиральдина тоже это замечает, потому что её тон вмиг сменяется с заигрывающего на жалостливый:
— Ты приказал дожидаться тебя в Обители Светлейшего, но, Рэйвен, эти противные монахини, они… они нас выгнали, вот! Клянусь тебе! Как только Дороти пошла на поправку, так сразу и выставили вон! Вини их, а не меня! Если бы я только знала, что ты огорчишься, я бы не посмела явиться! Но я это сделала лишь из добрых побуждений! Хотела устроить сюрприз! Думала, ты будешь мне рад, как и всегда! Я ведь не знала…
— Или знала? — обрывает Рэйвен. — Потому и спешила, пока меня нет? Так?
— Ты-ы о чём?
— Ну, как же. О Мелинде. Кстати, где она? Тоже на ярмарке?
— Я-а-а не знаю!
— Да ну? И даже догадок нет? Вижу же, что есть. Так поделись, я весь внимание.
Видно, что Джиральдина колеблется, но соблазн настроить Рэйвена против меня, вложив в его голову удобные сплетни, оказывается сильнее острожности и здравого смысла:
— Она подозрительно вела себя последние дни. Я как могла пыталась подружиться, но она то и дело грубила. А сегодня, когда мы все собрались ехать на ярмарку, она нашла причину остаться дома. Явно неспроста. Где она сейчас понятия не имею. Служанка сказала, что к чёрному ходу приезжал наёмный экипаж и Мелинда села в него, в руках у неё была сумка. Думаю, она заранее готовила побег и сегодня, наконец, представилась такая возможность.
Действительно, после того, как Рэйвен с пристрастием допросил возницу, мы осмотрели экипаж и нашли под сиденьем сумку с вещами, деньгами и теми самыми документами, правда, только на меня одну, а потому возникает резонный вопрос:
— Побееег? — насмешливо тянет Рэйвен. — Как интересно. И что, даже без дочери?
— Мой господин. Порой дети для взрослых становятся досадной обузой. И тогда, ради собственного блага и лучшей жизни, от них можно избавиться. Сбросить балласт, так сказать. Вероятно, Мелинда рассуждала так.
Джиральдина делает шаг к Рэйвену приближается вплотную, скользит своими тонкими белыми руками-змеями по его груди, плечам, оплетает шею, заглядывает в глаза.
Почему он выслушивает всё это? Неужто, верит ей? После всего, что было? Быть того не может! Или может? Иначе зачем он стоит неподвижно? Не обнимает её, но и не отталкивает. Неужто, и правда, сомневается? Во мне…
Рэйвен останавливается напротив Джиральдины. Смотрит на неё свысока и холодно. Вовсе не так, как смотрел раньше:
— Мелинда рассуждала? Или ты?
— Я? — голос Джиральдины становится сиплым. — Любовь моя, причём здесь я?
— Просто спрашиваю. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Стоя в своём укрытии, впиваюсь ногтями в холодный камень. Вопрос Рэйвена звучит двусмысленно. Потому что он не только про настоящее. Про прошлое тоже. Я понимаю это, потому что знаю ту давнюю страшную тайну Джины. И она должна понимать.