Мой любимый оказался предателем. Счастливая жизнь — бутафорией. Семейная идиллия — фарсом. Я никогда не думала, что буду одной из тех жен, которые ждут мужа с работы, чтобы бросить ему в лицо доказательства неверности, но у судьбы, как выяснилось, крайне извращенное чувство юмора. Эд должен быть дома с минуты на минуту, а я морально готовлюсь к тому, чтобы излить на него всю бурю своего негодования.
Нет, ну надо же, а! Как хорошо он разыгрывал оскорбленную невинность! Как мастерски притворялся, что любит меня! Просто непревзойденная актерская работа!
И самое обидное, что я верила Чарову. По-настоящему верила. До того новостного репортажа ни на секунду не сомневалась в его искренности. Всегда была на его стороне. Любила. Поддерживала. Принимала таким, какой он есть.
И что в итоге? Получила нож в спину. От человека, который девять лет назад, стоя у алтаря, клялся оберегать и защищать.
Слышу, как в дверном замке проворачивается ключ, и мышцы спины невольно напрягаются. Расправляю плечи и устремляю взгляд вглубь дома. Туда, откуда вот-вот должен появиться Чаров.
Он заходит в комнату, и первое, что бросается в глаза, — это его неимоверная усталость. Под ресницами пролегают мрачные тени, одежда сидит небрежно и как-то мешковато, взгляд кажется печальным и выцветшим.
На секунду, буквально на секунду мое сердце сжимается в приступе жалости, но затем я вспоминаю, что Чаров сотворил, и всякое сочувствие умирает на корню. Он не заслужил моего сострадания. Не заслужил!
— Привет, Ясь, — произносит негромко.
Кладет дипломат на диван и медленно подступает ближе.
— Я ездила в больницу к твоей любовнице, — начинаю без предисловий.
— Что? — в лице Эдгара появляется замешательство. — К какой еще любовнице?
— А у тебя их несколько? — выдаю едко.
— Нет, конечно, — он разводит руками. — Ни одной.
— Виктория Меньшикова утверждает, что у вас бурный и страстный роман.
— Я же тебе объяснял, она ненормальная! — вспыхивает муж. — Ей лечиться нужно!
— Да, я поначалу тоже так думала, но потом она показала мне серьги, которые ты ей подарил, и все встало на свои места.
— Ты о чем? Какие серьги? — надо признать, Чаров довольно убедительно разыгрывает непонимание.
Но меня не проведешь. Я больше не верю ему. Ни единому его слову.
— Довольно притворства! — брезгливо бросаю я. — Ты купил дорогущие серьги и отправил их Меньшиковой в больницу! Я видела их собственными глазами!
— Бред какой-то… — Эдгар недоуменно трет лоб. — Не покупал я никаких серег… С чего ты это вообще взяла?
— Намереваешься врать до последнего?! — зло вопрошаю я.
— Намереваюсь разобраться в этой дерьмовой ситуации! — с вызовом отвечает он. — Я не спал с Меньшиковой! Ни разу! И никаких украшений тоже не дарил!
— Ну конечно, — я закатываю глаза. — Теперь ты будешь все отрицать. Это твоя извечная тактика!
— Почему ты не веришь мне, Яся?! — в отчаянии восклицает муж. — Разве я когда-либо давал тебе повод?
— Я видела записку! — взрываюсь я. — Записку, написанную твоей рукой! Мол, выздоравливай, моя нежная девочка, скоро у нас все будет хорошо!
— Да не писал я ничего подобного! Не писал! — ревет он. — Где эта записка?! Покажи мне ее!
Черт… Жаль я не догадалась прихватить треклятую открытку с собой.
— Хватит делать из меня дуру! — взвизгиваю я, вскакивая со стула. — С фактами не поспоришь!
— Это не факты, а хрень какая-то! Зачем мне посылать записки какой-то Меньшиковой, если я люблю тебя?! Только тебя, слышишь?!
Расхаживая туда-сюда по комнате, я крепко зажимаю уши. Чтобы не слышать его слов. Таких красивых и таких лживых…
— Яся, не закрывайся от меня! — Эд шагает ко мне и с силой разводит по сторонам мои ладони. — Верь мне, прошу! Только доверяя друг другу, мы сможем спасти наш брак!
— Я не хочу ничего спасать! — со слезами вырываюсь из его хватки. — Я хочу развода, ясно?!
Чаров застывает, будто от внезапной пощечины. Его лицо стремительно бледнеет, а в глазах появляется панический ужас.
— Нет… Не говори так, Ясь, — хрипло произносит он. — Не разбивай мне сердце…
— Это ты! — всхлипываю я. — Ты разбил мое! И сейчас топчешься на осколках…
— Господи… Это какой-то сюр… — Эдгар отшатывается назад и, тяжело рухнув на диван, роняет лицо в ладони. — Долбаная черная полоса, которая никак не закончится! — он испускает протяжный вздох и поднимает на меня глаза. — У меня серьезные проблемы на работе, Ясь. Очень серьезные. Под меня прокуратура роет. Кому-то очень невыгодно, что мой бизнес процветал и развивался…
— И что, они могут что-то нарыть? — спрашиваю настороженно.
— Нарыть можно всегда и на всех. Было бы желание.
Я молчу, а Эдгар продолжает:
— Ясь, я понимаю, ты обижена, но я клянусь, что никогда тебе не изменял. Пожалуйста, не бросай меня. Сейчас, в этот чертовски трудный период, мне очень нужна твоя поддержка.
— Ты знаешь, что я всегда была на твоей стороне, — произношу трясущимися от слез губами. — Но теперь я не просто не могу отрицать очевидное. Моя вера подорвана. Я больше не могу смотреть на тебя прежними глазами…
— Да чтоб тебя, Яся! — рычит Эд. — Кто внушил тебе эту чушь?! Меньшикова?! Так она с самого начала хотела нас рассорить!
— Она показала мне неопровержимые факты твоей неверности! Как ты этого не поймешь?! — верещу я.
Если честно, я не ожидала, что Чаров будет так упорно все отрицать. Думала, как только заикнусь про открытку, он тут же поймет, что попался, и даст заднюю. Но его упрямству можно позавидовать!
— Мамочка? Папочка?... — на лестнице показывается испуганная Милана.
Дочка обнимает себя руками и едва уловимо дрожит. Должно быть, наши крики разбудили ее.
— Да, малышка, все в порядке, — я резко меняю тон и силюсь улыбнуться. — Иди в свою комнату.
— Что происходит? — ее глаза влажно поблескивают. — Почему вы ссоритесь?
Эдгар тяжело вздыхает, я затравленно покусываю губу. Как объяснить ребенку всю глубину нашей драмы?
— Мы уже не ссоримся, — выдавливаю я как можно спокойней. — Просто у нас с папой вышел небольшой спор. Пойдем, милая, я уложу тебя спать. Тебе ведь завтра с утра в школу нужно.
С этими словами я приближаюсь к дочери и беру ее за руку. Она поднимает на меня встревоженные глазки, и я вновь изображаю улыбку. Дескать, все хорошо, тебе не о чем переживать.
Мы заходим в детскую комнату, и я прикрываю дверь так, чтобы на полу осталась лишь тонкая полоска света, льющаяся из коридора. Милана ложится в кровать, а я пристраиваюсь рядом. Крепко обнимаю дочь и зарываюсь носом в ее шелковистые волосы.
— Мамочка, у вас с папой точно все нормально? — обеспокоенно шепчет она.
Мне не хочется лгать ей, но сейчас совсем не время для откровенных разговоров. Нам с Эдгаром нужно до конца выяснить отношения и обо всем договориться, а уже потом посвящать дочь в подробности конфликта.
— Папа с мамой просто повздорили, — глажу ее по плечу. — Так порой бывает. Не переживай из-за этого, ладно? И постарайся уснуть.
Милана кивает и послушно закрывает глаза. Я продолжаю успокаивающе поглаживать ее и при этом сама как-то незаметно проваливаюсь в тревожный сон.
Глава 12
Резко распахиваю глаза и, рывком соскочив с постели, вылетаю из детской. Меня мутит. С каждой секундой все сильнее и сильнее. Я перебираю ногами так быстро, как только могу, но при этом совсем не уверена, что успею добежать до туалета. Желудок угрожающе сжимается, грозя вот-вот исторгнуть наружу вчерашний ужин.