— Я бы хотела побыть дома.
— Как скажешь.
Спустя полчаса мы поднялись в квартиру, дочь что-то спрашивала у Тимура, они общались, а я шла в своих мыслях не слушая суть их разговора.
— Давай-ка мама отдохнет, а мы с тобой что-то приготовим, — выцепила последнюю фразу.
— Не нужно, я сама.
— Не переживай, мы справимся. Да, София?
Дочь важно кивнула, разделась как взрослая самостоятельно и отправилась на кухню мыть руки, готовясь к роли помощника повара.
Оставлять их одних было страшно и волнительно, я еще не настолько доверяла Тимуру, поэтому направилась следом на кухню.
— Если будешь наблюдать, то садить сюда, — мужчина усадил меня за стол, — Я сейчас тебе чая сделаю.
— Лучше кофе.
Он отрицательно покачал головой.
— Тебе надо успокоиться, а он только возбудит нервную систему.
Вот и оказалось, что мои желания почти осуществились, только я не лежала, а сидела ничего не делая, наблюдая как мой начальник с дочкой готовят ужин.
Заметно было, что Тимур это делает нечасто, движения были неловкими и осторожными. Женю вообще ни разу за этим действом замечен не был, готовка это не его, хотя домашнюю еду еще как любит, но предпочитает, чтобы ее готовила женщина. Он слишком занятой…
Они отварили макароны, нажарили куриные медальончики и нарезали простой салат из огурцов и помидоров. Спустя час, они, довольные собой, раскладывали все по тарелочкам.
— Мамочка, мне кажется, я хочу стать повалом… Нет! Лучше кондителом, буду печь самые сладкие и вкусные толты и пиложеные!
— Все в твои руках, милая, — улыбнулась, она раньше никогда не рассуждала на эту тему, а когда я спрашивала стандартный вопрос всегда отвечала по-детски неопределенно.
— Для начала надо научиться выговаривать букву «Р», — подшутил над ней Тимур, — Умеешь рычать как тигр? «Рррр» — изобразил как надо.
— Лрлр, — через раз выходило у дочери, она смеялась и пыхтела, набирая в щеки воздух, который только мешал.
— Молодец, тренируйся почаще и все получится.
— Холошо.
— Спасибо, Соф, все очень вкусно, — поцеловала дочь в щеку, — Иди отдыхай, сейчас включу тебе мультики.
— А мне награда не положена?
Теперь уже я отрицательно помотала головой.
— Я согласен и на щеку, — подставил свою, указывая пальцем место для поцелуя. — Такая малость.
Не поддалась на его уловки, хотя, признаться честно, настроение улучшилось и я уже чувствовала снова себя человеком, способным на что-то, вот, например, помыть посуду.
— Ты говорил, что не любишь детей, а сам неплохо с ними ладишь.
— Разве я говорил подобное? — удивился.
— Да, там в деревне, ты сказал, что у тебя их не будет ни за что.
— Не «ни за что», а «никогда», — посмотрел на меня, отчего-то активируя мурашки, — Я не могу их иметь.
Хорошо, что я уже домыла посуду, иначе бы точно уронила и разбила бы от его признания. Видела, что ему не просто дались эти слова, стало стыдно за свое любопытство, но я и подумать не могла такое. Многое становится ясно — и его поведение, и нахождение в деревне, побег от работы, и даже развод с женой…
Ни в коем случае не хотелось бередить его раны или лезть в душу, а он взял и просто раскрылся, не утаил…
— Прости…
— Не извиняйся, я принял данный факт. Ты первая, кому я рассказал. Даже отец еще не знает.
— И что ничего нельзя сделать?
— Давай не будем об этом. У нас есть более важный разговор.
Глава 28. "Даже если мир попытается меня сбить с ног, Скажи мне, что я могу, покажи мне другую сторону"
ОЛЕСЯ
— Не проси меня делать это?
— Олесь, ты же хочешь забрать свое, наказать его за обман?
— Хочу.
— Тогда надо быть сильной и сделать это ради себя, даже ради вас с дочкой, даже ради памяти твоего отца. Не хочу на тебя давить, ты и сама это прекрасно понимаешь.
Понимать-то понимаю, но все противиться внутри и сопротивляется.
— Это просто разговор, — мотивирует меня дальше Тимур.
Я только несколько часов ранее говорила, что ни за что не буду общаться с сестрой, с матерью из-за этого поругалась, и тут он мне предлагает то же самое. Безумно хотелось накричать на него, выговориться, что они все сговорились против меня бедной-несчастной. Он уже почти час пытается до меня донести необходимость этой беседы. Стоит включить все рациональное и все кажется правильным, а женская уязвлённая гордость упирается.