Ада тогда ворвалась. Бледная и в ужасе, а Лиля засмеялась и вновь неуклюже поднялась на некрепкие ножки.
— Уходи, — шепчет Лиля.
Она не плачет. Голос сухой и надтреснутый.
— Нет, — это все, что я могу ответить.
— А я не хочу, чтобы ты тут был.
— Я знаю.
— Вот и уходи.
— Не могу.
Она должна кричать, плакать и бить меня. Ей по возрасту положены эмоции. Дикие, громкие и яростные, но она лежит под одеялом и не двигается.
— Лиля…
— Когда ты разлюбил маму?
Опускаю взгляд и делаю медленный вдох. Разве я могу говорить о любви к Аде после произошедшего?
И сейчас у меня в груди просто черная и бездонная дыра. Я помню то теплое и светлое чувство, которое меня наполняло, когда Ада целовала меня или когда хватала меня за руку и тащила в темный уголок, чтобы с тихой, но живой страстью отдаться мне.
Сейчас этого чувства нет. Оно исчезло. Когда? Оно меня все еще согревало в аэропорту, когда просил Аду не скучать и обещал, что две недели пролетят быстро, а потом…
— Ты ведь маму любишь…
— Я не имею больше права ее любить, Лиля.
— Я тебя не понимаю, — выползает из-под одеяла, садится рядом и всматривается в мой профиль. — Зачем, папа?
— У меня нет ответа на этот вопрос.
— Тогда уходи.
— Ты всегда будешь моей дочерью, Лиля, — закрываю глаза.
— Мой папа так бы не поступил, — встает и шагает к письменному столу. Опирается о спинку стула и оглядывается. — И изменять маме? Ты серьезно?
Я хочу сбежать, но я этого не сделаю. Лиля должна выплеснуть на меня гнев. Я его заслужил.
— Нашей маме, которой вслед оглядываются! — повышает голос, и я улавливаю в ее голосе страх. — И она не будет одна! Ясно тебе?!
— И будет мне твой новый ребенок никем! Не буду я с ним нянчится! Я его не приму! Никогда и ни за что! И новые кроссовки мне не нужны! Ничего не нужно! И не смотри на меня так! Будешь теперь папой на выходные, да? Будешь на карусельки водить, мороженку покупать, а потом к своей шлюхе пузатой бежать?!
— Я не знаю, что нас ждет, Лиля.
— Я знаю! Я! — в ярости взвизгивает. — Нас не ждет ничего хорошего! У тебя будет новая семья!
— У меня не будет с Ией семьи! — рявкаю я.
— Вот как?! — переворачивает стул. — И от нового ребенка отказываешься?! А смысл всего этого тогда?! А?
— Нет и не было смысла, — опускаю лицо и подпираю лоб руками.
— Вы ведь еще и войну устроите между собой! — Лиля всхлипывает. — Ты ее устроишь…
Поднимаю взгляд.
— Я не хочу всего этого, папа… Ни развода, ни споров, с кем я и в какие дни я должна видеться, ни алиментов… Ничего этого не хочу! — срывается на крик. — Чего я хочу, так это умереть!
— Не смей так говорить, — цежу я сквозь зубы, а у самого руки немеют и холодеют от страха. — Мы придем к миру…
— Какой к черту мир?! — скидывает тетради со стола. — Какой мир?! Для мамы?! Для меня?! Засунь свое мороженое по воскресеньям в жопу! И подачки, чтобы загладить вину!
— Лиля…
— И ты ведь своего выродка притащишь мне, — переходит на рык, — чтобы я с ним подружилась, а тетя Ия будет названивать и звать в гости, ведь мы семья.
— Я тебе повторяю, у меня с ней семьи не будет.
В глазах темнеет от гнева и бессилия перед злым ехидством дочери.
— Желаю ей сдохнуть при родах, — тихо шипит, вглядываясь в мои глаза. — И чтобы на твоих глазах из нее вынули урода.
А это в ней говорят мои гены. Это я в ней сейчас проснулся, ведь я в гневе тоже теряю берега.
В комнату заходит Ада и широко распахивает дверь, намекая, что мне пора уйти.
— Воспитывать пришла? — ярость Лили перекидывается на Аду. — Скажешь, что такого нельзя желать?
— Нет, нельзя, — тихо отзывается Ада. — Мы должны быть выше этого.
— А я не хочу быть выше! Она украла у меня отца!
— Он позволил этому случиться. Моральные качества тети Ии, конечно, под вопросом, Лиля, но…
— Как ты могла всего этого не заметить?! — Лиля выдыхает через крепко сжатые губы. — Ты это допустила!
— Лиля, — встаю и мрачно смотрю на нее. — Мама…
— Тебе-то теперь какое дело? — Лиля язвительно перебивает меня.
— Матвей, оставь ее, — шепчет Ада, и я слышу в ее голосе едва уловимую дрожь.
— Да! Оставь меня! Брось меня! Я ведь тебе больше не нужна! У тебя будет новая дочь! Или сын! А, может, сразу двойня! Почему нет! Давайте сразу тройню! — кидается к книжным полкам и сбрасывает с них книги с криком.
Ада с тихой обреченностью наблюдает за ней, кидает на меня разочарованный взгляд: