На поминках я усаживаюсь сразу же посередине стола, и по обе стороны занимают место близкие со стороны свекра. Двоюродные братья, сестры, племянники…
Словом, я избавлена от необходимости сидеть рядом с Глебом и говорить с ним, чему несказанно рада, если можно назвать эту горькое удовлетворение внутри — радостью.
Конечно, я его вижу. Он приехал позже.
Сидит совсем за другим столом.
Вижу и чувствую, как он на меня долгие, выразительные взгляды бросает.
Его любовницу я тоже замечаю. За дальним столом, где собрались бывшие коллеги по работе, знакомые свекра. Кстати, Мария уходит довольно быстро и незаметно, скромно метнула в пакетик немного еды со стола, попрощалась тихонечко и ушла.
Можно было бы сказать, что мне стало легче дышать, но это же ничего не меняет. Ни-че-го…
После похорон остаюсь до последнего, как-никак, я столы заказывала и все остальное.
Надо до конца рассчитаться, принять все. Мне рассказывают, сколько чего осталось, я листаю свой блокнот с записями и пытаюсь свести одно с другим.
Сосредоточиться получается плохо: Ванюшка капризничает.
— Давай я, — раздается за моей спиной решительный голос Глеба.
Невольно вздрагиваю, но быстро беру себя в руки.
— Я сама.
— Ты устала, — продолжает он. — Хватит. Возьми детей, сядь в машину, я здесь разберусь.
Сказать, что я удивлена, значит, ничего не сказать!
Оборачиваюсь, послав ему едкий взгляд.
— Разберешься? Очухался, что ли?!
Ничего не могу с собой поделать, яд из меня выплескивается.
— С чем ты здесь разберешься?! Я сама все уже сделала.
— Оля, давай…
— Не переживай, все записи и отчеты с чеками я тебе предоставлю, — отворачиваюсь.
— Разве я о деньгах спрашиваю?
— Мам… — ищу ее взглядом. — Мама!
Она торопливо прощается с кем-то из родственников и подходит.
— Мама, присмотри за Ванюшей, а? И Тома устала. Мне немного осталось.
— Конечно-конечно, — соглашается она и предлагает. — А кто хочет в гости к бабуле? У меня есть сюрпризы!
При словах сюрпризы дети оживляются. Они бесконечно устали от похорон и всей этой гнетущей атмосферы. Дети — вообще не созданы, чтобы долго грустить. Это цветы жизни, которым затхло в унылой атмосфере похорон и всеобщего горя.
Как только мама отвлекла детей, я занимаюсь расчетами, тщательно все сверяю, записываю. Сразу же договариваюсь на то, чтобы снять это же самое кафе на девять дней, решаем еще несколько текущих моментов.
Глеб все это время стоит рядом, засунув ладони глубоко в карманы брюк. В нем что-то изменилось.
Я даже понимаю, что — взгляд стал более осмысленным, живым.
Очнулся, голубчик…
Интересно, его так новость о беременности любовницы встряхнула? Просто не любовница, а ходячий электрошокер, и полумертвого заставит прийти в себя!
— Кажется, все.
Еще раз пробегаюсь по столбикам цифр. Все бьет, в порядке. Прощаюсь с администрацией кафе, разворачиваюсь.
Через пару шагов меня догоняет Глеб, обхватив за локоть.
— Оля.
Я с шипением отскакиваю в сторону, махнув в его сторону сумочкой.
— И трогать меня не смей, подонок! Шлюху свою иди лапай. У вас скоро отродье появится… Вот с ней и… милуйся!
Глеб сжимает челюсти, взгляд полыхает.
— Остынь. Не устраивай сцены.
— Хочешь, чтобы я молча это все стерпела?! Не выйдет.
— Значит, скандал раздуть планируешь?
— Нет, Глеб. Скандалы — это по части твоей потаскушки, а я… просто хочу отдохнуть. У мамы. С детьми… Мне, может быть, тоже гостинец с поездки достанется? Приятный. В последнее время, знаешь, в моей жизни приятного мало. Одно дерьмо и синяки после твоего рукоприкладства.
Внезапно в коридоре слышится рингтон телефона. За углом.
Звонок торопливо сбрасывают.
Глотаю воздух.
Мимо нас прошмыгнула подруга двоюродной сестры Глеба.
Екатерина.
Красивая, но немного пучеглазая, и фамилия у нее соответствующая, Рыбина. В прошлом она все клеилась к Глебу, когда он начал со мной встречаться, навязывалась ему…
Вот и сейчас она стала свидетельницей не самой красивой ссоры между нами. Рыбина — та еще сплетница.
Я смотрю ей вслед, понимая, что очень скоро о неприятностях в нашей семье будут знать все родственники, близкие и дальние, знакомые хорошо и не очень…
— Хорошо. Хочешь к маме, дуй к маме. Я отвезу, — бросает отрывисто и снова тянется рукой.