Хожу из комнаты в комнату: стены хранят много приятных воспоминаний. Украдкой вытираю слезинки…
Потом решительно выдвигаю ящик, беру из него сумки и начинаю складывать самые необходимые вещи. Остальное потом возьму.
Как быть с игрушками Вани? Для них, кажется, отдельно несколько больших мешков понадобится!
Смахиваю испарину со лба, иду в комнату Тамары и...
вдруг понимаю, что в квартире я больше не одна…
Глава 11
Он
Моя жизнь разваливается на куски и все, что я делаю, это иду на работу. Выбираю из тех рубашек, что всегда висят в нашей спальне, в доме отца.
В нашей спальне. То есть, в моей спальне и спальне Оли. В доме отца давным-давно появилась спальня, которая стала нашей. Такой она оставалась до сих пор.
Я равнодушно скольжу взглядом по комнате, задерживаю взгляд лишь на идеально заправленной постели. Помню, как во время ночевок в доме отца, не мог сдержаться, лез к жене.
Отзывчивая, жаркая, очень страстная в постели.
Так, с первого взгляда на Ольгу и не скажешь, что она может быть жадной тигрицей. Внешне она сдержанная, холодная и чистая какая-то.
Волосы темные, кожа светлая, как та самая Белоснежка из сказок.
Оля всегда шептала: «Не надо, перестань… Вдруг твои родители услышат?»
Но потом сдавалась. Она всегда сдавалась моим рукам, и всегда потом краснела за завтраком, сидя за одним столом с моими родителями. Сколько бы ни провели жарких и приглушенно темных ночей, Оля всегда отговаривала меня и всегда таяла, сплетаясь своим телом с моим.
Потом мамы не стало… Как будто часть души отрезали.
Мне даже казалось неправильным быть счастливым и продолжать жить, как прежде, когда случается такое. Отец начал хворать, мы начали проводить время у него в гостях больше и чаще, чем прежде.
Боль от потери никуда не исчезла, просто ушла на глубину… Но продолжать жить как-то надо было. Вот только теперь отговорки у нас стали. «Не надо, перестань… Вдруг твой папа услышат?»
Не твои родители, а твой папа…
Так смешно, мы с Олей сами много лет уже родители, но в глазах отца и матери — всегда дети. И эта фраза, казалось бы, ничего особенного в ней не было, но цепляла и раздражала меня.
Как острое напоминание того, что из родителей у меня только один остался.
В те дни я кощунственно часто думал: живут же некоторые. Долго. Взять того же отца Оли — алкашня пропитая, как только не сгинул! Да, в последние годы пьет меньше, в общежитии живет, работает где-то. Но алкаш! Алкаш же… Сколько он этой водки выжрал, и ничего его не берет, а моих… бог забрал. Неужели ему не нужны другие? Вот мои понадобились — сначала мать, потом отец…
И если в момент кончины матери я просто скорбел, глубоко скорбел, со светлой грустью. То смерть отца стала ядом, трупным ядом, который теперь во мне.
Снова и снова прокручиваю в голове то самое сообщение, слова, фото… То, после чего я начал приглядываться к Оле внимательнее.
Чушь же! Но словно в подтверждение чужих ядовитых слов я начал замечать, как часто моя жена с отцом время проводит. Едва ли не каждый свободный день с ним виделась!
А фото… Фото не лгут!
Мне и фото показали: как отец с Олей два раза за город ездили, в ресторанный комплекс. Полдня там провели, а мне Оля так ничего и не сказала…
Я даже как-то нарочно спросил ее, где была, чем занималась. Она ответила нейтрально, что была занята домом, детьми и проведала моего отца.
Еще и упрекнуть меня посмела.
Мягко, но упрекнуть:
— Ты бываешь у папы совсем редко. Алексей Дмитриевич сильно сдал после смерти мамы. Бывал бы почаще…
Как только наглости хватило в один день… кататься с ним по ресторанам, за моей спиной, а потом… потом говорить о нем «папа»?!
Я с трудом сдержался. Разумеется, это не способствовало укреплению отношений с отцом.
Неделю после этого я у него не был ни разу.
Злость и разочарование кипели во мне.
Потом он позвонил, разговор был короткий. Но о главном спросить у меня духу не хватило, ведь отец просто дал мне кое-какие распоряжения насчет фирмы, которой я вот уже более пяти лет сам занимался после его окончательного ухода от дел.
Уму-разуму меня учить вздумал? Может быть, хотел научить и тому, как молодух ублажать?
Хотел я ему бросить, но… не смог. Духу не хватило, что ли?
До сих пор те невысказанные претензии сидят во мне загноившейся занозой, а претензии и подозрения множатся…
И так паршиво, что его не стало. Он был для меня примером, а под самый конец я так и не узнал самого главного…