— Глеб… — вздыхаю.
— Замки новые я уже сменил, оба. Вот ключи.
Взяв мою ладонь, Глеб вкладывает в нее ключи и сжимает пальцами.
— Поехали домой, Оля? Тебе нечего бояться. Я буду рядом.
Муж смотрит в глаза, взгляд проникновенный. Чувствую, что переживает за меня.
Не понимаю, как в нем уживается и бессовестная жестокость, и трогательная забота обо мне, даже любовь.
— Оль… — набирает полные легкие воздуха. — Я вел себя не лучшим образом. Подкосило меня смертью отца. Знаю, что виноват. Навалилось всего… Давай не будем ссориться? Домой надо, Оль. Ты же знаешь, где наш с тобой дом. Наша семья…
Вытираю слезинки. Глеб обнимает меня, осторожно гладит по волосам, целует в скулу.
— Олька, соскучился. Ты даже не представляешь, как без тебя тошно. Без тебя, без детей… Поехали, а? Мы отлично заживем. Лучше прежнего.
Я осторожно освобождаюсь из его объятий. Сердце разрывается на куски от боли.
— А как мне забыть все, что ты сказал? Что я скучная, что во мне нет огня? Что нет смысла жить правильную жизнь… И следом заявилась эта… твоя… — глотаю слова. — Как мне забыть то, что ты меня едва не изнасиловал, Глеб? А какие слова говорил… Угрозами разбрасывался. Это твой рецепт счастья?
— Оль.
Лицо мужа мрачнеет.
— Знаю, я перегнул и перебрал. Больше не будет. И ты ошибаешься насчет отношений между мной и Марией.
— Что, и машину ты ей не покупал? — усмехаюсь. — Таня вас видела… — отмахиваюсь рукой. — Хватит, Глеб. С меня довольно. Я не вернусь домой. Мой дом теперь — у мамы.
— Дай объясниться, Оль… — Глеб дышит через раз. — Скоро все закончится, и мы поговорим. Откровенно. Слышишь? Ты… Ты не о том думаешь, Оля! Не о том! — сердится.
— Я не слепая, Глеб. И не тупая. Вопреки твоему мнению, наверное… — усмехаюсь.
— Когда я тебя тупой называл? Хоть раз глупой назвал?
— Нет, но подумал. Наверное, ты так думал. Я согласилась сидеть дома, и ты автоматически причислил меня ко всем глупым домашним квочкам. Только это не так. Я не пропаду… Нашла клиентов и хочу восстановиться на работе.
— Оля, тебе это ни к чему. Дай мне немного времени. Все объясню! Клянусь… Мне нужно немного времени. Для маневра. Две недели дай, — требует. — Отец завещание оставил. Скоро нотариус объявит о дате и месте открытия завещания… Дай уладить, потом все объясню, клянусь!
— Не знаю, чего ты ждешь от завещания, и что оно изменит. Между нами это что-то изменит?! Изменит того, как ты угрожал мне детей отобрать и выставить бог знает кем…
— А как мне на тебя еще повлиять? — ругается шепотом. — Как?! Ты рогом уперлась и ничего слышать не хочешь! Про развод твердишь.
— Потому что хватит. Хватит вытирать об меня ноги. Я еду к маме. С детьми…
Разворачиваюсь.
Глеб хватает меня за руку и не дает уйти, дергает на себя.
— Я же прошу. Давай глаза закроем, закроем на косяки друг друга, а? Что тебе стоит?!
Вырываю руку. Обстановка между нами накаляется.
— Давай не будем при детях ругаться? Смотри, как они притихли. Все понимают, Глеб.
— Давай не будем…
На его скулах ходят желваки.
— Не ругаться, значит, да? Но на глупом расставании ты настаиваешь? — глаза снова темнеют. — Оль, я же тебе шанс даю. Заново все начать.
— Мне шанс даешь?! Обалдеть…
— Да, тебе. Тебе!
Глеб дышит с трудом, а потом, грязно выматерившись, ныряет рукой в карман и достает телефон.
— Считаешь меня ублюдком, а себя — святошей?! Что ты скажешь насчет этого, а?! Ты с моим отцом по ресторанам каталась… Вас видели!
Перед моим лицом Глеб листает фото.
— Откуда у тебя эти фото? Ты за нами следил?
— За вами… — плюется. — Я не следил. Добрые люди подсказали, что ты с моим папашей…
Глава 19
Она
— Добрые люди подсказали, что ты с моим папашей ***! — добавляет грязный мат.
Возмущение и разочарование в этому мужчине достигает пика.
Я хлопаю Глеба по щеке.
Неожиданно сильно получается, даже пальцы заныли.
Глеб бледнеет, на его лице остается след моих пальцев. Он делает яростный шаг в мою сторону, встряхивает меня сильно-сильно.
— Глеб! — кричит мама. — Глеб, ты что творишь?! Одумайся!
— Мааама! — ревет Ваня.
Тамара стоит, бледная и испуганная, смотрит на мужа с ужасом…
— Видишь, что ты натворил? — шиплю ему. — Убери телефон, дурак! Боже… Какой ты дурак, этому есть простое объяснение!
— Какое же?!
— Я сейчас успокою детей, а потом… — в груди не хватает воздуха. — Потом ты сам все увидишь и… Навсегда, слышишь?!