— Нет! — отрицает муж. — Это здесь ни при чем. Я просто знаю, что Мария в это время была в офисе. Поверь, я тоже мог подумать на нее. Поэтому проверил все. Она была в офисе. Ее точно не было в нашей квартире в это время.
Даже немного жаль… Можно было бы посадить ее за решетку!
— Тогда кто?
Глеб пожимает плечами.
— Скоро узнаем. Надеюсь, этот мент реально нашел виновного, а не просто спихнул на какого-нибудь бедолагу-бомжа вину за преступление.
— Иван не из таких полицейских! — отвечаю я. — Хотел бы спихнуть вину, то нашел бы якобы виновного в первые же дни, не став дотошно расследовать. Иван, действительно, хочет разобраться!
Наверное, слишком бурно отвечаю, встав на защиту Ивана.
— Ого! — присвистывает Глеб. — И чего это ты так вскинулась?
Глеб смотрит на меня пристально и медленно произносит.
— Да чтоб тебя. Оля!
— Что?!
— Ты с ним роман, что ли, крутишь? Со следаком? Ах, теперь ясно, почему он ко мне цеплялся. Паскуда просто хотел дорожку для себя пробить! Прямиком между твоих ножек решил устроиться!
— Глеб, прекрати! Это тебя нисколько не красит.
— Но я прав? Прав, да?! Это он! Он… Ты с ним… Вот тварь! Надо его начальнику звякнуть, что следак с потерпевшими шуры-муры крутит!
— Прекрати.
— Но я же угадал. Угадал! О, бл… теперь знаю, кому голову открутиться!
— Хватит! — повышаю голос. — Мы едем узнать, кто на меня напал, и точка.
— И заодно тет-а-тет провести. Пообщаемся, — на миг выпускает руль из рук, хрустнув кулаками. — По-мужски.
— Ни с кем ты общаться не будешь.
— Буду.
— Снова агрессию девать некуда?
— Некуда, Оль. Ни потрахаться, ни подраться. Что за жизнь?!
— А ты объявление дай… И трахайся, с кем угодно!
— И ты вот так просто меня какой-то левой бабе отдашь? А не жалко?! Меня просто дико колбасит от мысли, что следак к моей жене лапы тянет, а ты готова вот так просто меня вышвырнуть и все, к другому под бочок лечь готова! Учти… Не позволю! Ты — жена моя, и носишь моего ребенка. Еще не хватало, чтобы моего ребенка в утробе мужик какой-то своим прибором колыхал!
— Не был бы ты за рулем, Глеб, я бы тебе по щеке отвесила. Гадкий ты, понял? Нет между нами ничего и не было! Но теперь даже немного жаль, что я ничего лишнего не позволяла. Не зря бы эти помои о себе выслушивала. А тебе только волю дай — сразу помои льешь! Ничего не меняется, Глеб! Ничего! Даже в такой момент…
— А как ты хотела? Чтобы я молча это проглотил? Чтобы довольным остался, когда мою жену увести хотят! Мою любимую жену! Да я убить готов.
— Ну и дурак, на остаток жизни сядешь, бросишь меня с тремя детьми.
— Зато его рядом не будет.
— Да, тебя просто колбасит от мысли, что я буду тянуть лямку одна, да? Восторгает просто… Насмотрелся по время похорон и решил, что я справлюсь со всем?
Мы снова ругаемся. Боже.
— Господи, не вздумай бросаться в драку, Глеб.
— Чтобы неповадно было…
— Кинешься в драку, подаришь мне еще один повод держаться от тебя подальше и желать развода.
— Да чтоб тебя! Оля… Что, слюнтяи нравятся?!
— Мне нравишься ты, дурак! И ты нужен мне не по ту сторону решетки, а здесь и сейчас. Уймись, в конце концов. Ты тоже… Тоже делал мне больно, когда позволил думать, будто между тобой и Машкой что-то есть.
— Между нами ничего нет и никогда не было.
— У меня тоже нет ничего.
— Но он хочет…
— Да, хочет. Хочет! А что… Меня нельзя хотеть? Я недостаточно хороша, чтобы на меня обращали внимание мужчины? Я пресная, да? Ты назвал меня скучно! Но я…
— Да замолчи ты уже! — бросает Глеб.
Резко остановившись, он тянется ко мне и набрасывает на губы властным поцелуем. Крепко держит, не отпуская, целует страстно. Его язык толкается в мой рот, губы жалят. Поцелуй горячий и влажный, я чувствую его вкус на своем языке и неожиданно так же жарко отвечаю мужу.
Зло и с немного с отчаянием целую его в ответ, чувствуя потребность в близости. Такую острую и жалящую, невозможно горячую потребность.
— Оль… Олька… Олечка… — стонет Глеб. — Ты что творишь? С ума меня сводишь… Моя. Навсегда моя…
Глеб шепчет с отчаянием, вгрызается в мой рот поцелуями, я таю от его напора, отвечаю так же жарко.
— Я тебя не отдам! Никому не отдам! Слышишь?!
— Не отдавай, — сдаюсь. — Глеб…
— Ну, что? Что, Олька?! Завела меня… До трясучки. До белого каления доводишь. Издеваешься?
— Хватит. Не сходи с ума, — шепчу в его губы.
— Как? Я хочу тебя… Мне крышу сносит.
— Остынь.
— Нет, горю. Остыть могу только в тебе.
Мои щеки заливает краской смущения и желания.