Теперь я уже ни в чем не уверена. Особенно, уязвимо неуверена в себе. В эти дни я больше на моль похожа, моль в сером платье и с траурным платком на голове. Затюканная, уставшая, бледная… Нет, я ухаживаю за собой, могу одеться красиво, но в эти дни просто не до этого. Если бы Глеб помог с похоронами, но он провалился в горе и не видит, как я вымоталась за эти три дня!
В то время как любовница Глеба выглядит замечательно — свежая, вкусно пахнущая, отдохнувшая, с макияжем. С той стервозинкой, от которой мужчины сходят с ума.
Интересно, почему я однажды решила, что хорошая девочка может искренне понравиться плохому парню? Ему больше подойдет роковая красотка, та Мария. Знает, что хочет, действует, невзирая на обстоятельства. Ей не стыдно ломать семью даже в момент трагедии, ведь она-то живая!
— У тебя лицо… — хрипло выдыхает Глеб.
От него несет перегаром.
Взгляд мужа касается моей щеки. Она все-таки припухла, несмотря на лед, который я усердно прикладывала. И там красуется синяк, которому нипочем оказались разные мази и ухищрения. Он все равно выскочил…
— Это… я? — спрашивает мучительно медленно муж.
Он растягивает слова, глаза становятся темными, с болезненным выражением, словно его сжирает запоздалый стыд за все, что он сказал и сделал.
— Оль…
Муж садится, не отрывая руки. Мой взгляд проезжает по его крепкой шее с острым кадыком, ворот рубахи сильно смят и затерт, тоже в крови. Мощные плечи, большие ладони с сильными пальцами, которыми он невероятно умеет ласкать. Тот еще виртуоз и наглец, любивший запустить свои пальцы мне под трусики, когда я была у них в гостях и все еще вроде было чинно, без разговоров о свадьбе.
Помню, как он меня зажимал в углу, тайком, со словами: «У тебя две минуты, пока папа вышел встречать гостей, успеешь?» И я сходила с ума от его ласк, потом горела от стыда, казалось, все замечают, какое сладкое удовольствие я пережила совсем недавно.
Эти мысли и образы быстро-быстро мелькают в моей голове. Я чувствую сожаление и одновременный прилив. Наверное, неуместный, учитывая обстоятельства. Но внизу живота все пульсирует и тянет, молит о близости.
Зрачки Глеба расширяются, он движется ближе. Муж всегда читал меня, как открытую книгу, улавливал моменты, когда я его хотела.
Кажется, и сейчас, пока почти все в доме еще спят…
Голова чуть-чуть кружится. Я облизываю губы, все кажется острым, неправильным и от этого еще более возбуждающим.
Ладонь мужа ложится на колено и крадется под мой халат, наброшенный на плечи с утра. Его дыхание становится шумным, сиплым.
— Оль… Олька моя… Приподними попку, — просит, чтобы ему было удобнее снять с меня трусы. — Или давай так, просто в сторону, а?
Я почти готова закрыть глаза, зная, что потом буду себя проклинать за то, что отдалась этому подлецу.
В момент, когда ресницы опускаются, вижу телефон Глеба.
Экран вспыхивает сообщением и увиденное горит, отпечатываясь каждой долбаной буквой в моем сознании.
Маша: «Доброе утро. Глеб, я думала о тебе всю ночь…»
Глава 6
Она
Эти слова, от которых горит нутро. Многоточия, как издевательство. Как много за этими знаками кроется.
Не могу! Нет, не могу!
Резко отбив руку Глеба в сторону, встаю, поправляя трусы, которые этот говнюк успел сбить немного в сторону.
— За сексом к своей шалаве сходи, Глеб. Она тебе уже наяривает на телефон.
Он моргает и с какой-то яростью смотрит на телефон, потом на меня. Словно хочет сказать что-то, но я уже убегаю. Убегаю и ложусь в спальню, к детям, обнимаю Ванечку.
Чуть позже слышу шаги Глеба, он точно знает, где меня искать, и смотрит. Смотрит, как я изображаю сон рядом с нашим сынишкой.
Уверена, муж знает, что я притворяюсь.
Знает, но лезть не посмел, не стал тревожить сон детей.
Он просто продолжает стоять и смотреть, сукин сын.
Изнутри меня рвет на части, хочется кричать, чтобы ушел, чтобы валил поскорее к своей красотке и удовлетворил ее хорошенько, чтобы не возвращался!
Закрываю глаза, чувствуя, как слезы бегут по лицу. Невыносимо больно от всего этого, больше нет сил держаться. С трудом сдерживаю глухие рыдания. Меня сдерживает только то, что Глеб стоит и смотрит.
Не хочу, чтобы он видел мои слезы. Он их просто недостоин.
Ни одной слезинки не увидит. Не добьется.
Только не перед ним.
Уходи же…
Наконец, Глеб закрывает дверь, с глубоким тяжелым вздохом.
Еще и вздыхает он, козел такой! Взды-ха-ет!
Обнимаю сынишку, вдыхаю его запах, но сильно не трогаю, разбудить боюсь. Надеюсь, что от родного запаха любимого сына мои чувства улягутся, но… нет. Ничего не происходит! Только сильнее к горлу подкатывает.