Представьте, каково это понимать, а?
Ты, мужчина в полном расцвете сил, практически Карлсон, блядь. Успешный, привлекательный, интересный, достойный, с опытом, с возможностями. И у тебя еще и нормально стоит, без перебоев.
А твоя жена, которую ты любишь и хочешь – как ледышка. Не любит и не хочет.
Какого? Ну, почему?
Неужели нашла кого-то? Да, да, эти мысли в первую очередь появляются. По себе же судим.
Видишь, как она какую-то слезливую мелодрамку смотрит, пялится на молодых актёров смазливых, всяких там турецких мачо. И тебя словно кислотой обливает.
Твою ж мать. Неужели ей надо что-то новое? Неужели хочет перемен?
Тут бы поговорить нормально, выяснить.
Но разве мужик может подойти к жене, с которой прожил пятнадцать лет и спросить – дорогая, я тебя не возбуждаю? В чем проблема?
Кто может вот так сделать?
Уверен – единицы.
Остальные будут либо молчать в тряпочку, со вздохом принимая новые реалии – головную боль и отсутствие интима в семейной жизни. Либо…
Либо найдётся объект, который начнёт вилять задом, светить декольте, улыбаться, в глаза заглядывать с придыханием шепча – боже, какой вы мужчина. Ну, не прямо вот так, но почти.
Скриплю зубами, вспоминая, что меня Катюха именно так и подловила.
С Машкой было туго. Секса неделями не получалось. А если и получалось, то было ощущение, что она повинность отбывает, как будто я её чуть ли не силой беру. Блядь. Думаете, это сильно приятно?
Ни хрена.
А тут Катя. Юная, сочная. Милая. Даже скромная. Даже краснела иногда. «Станислав Игоревич, вы такой…»
И поплыл Станислав Игоревич. И не смог член в штанах удержать.
Сломал всё.
По глупости. Так тупо.
Что мешало тогда реально просто сесть и поговорить с Машей? Помочь ей выбраться из этого эмоционального вакуума? Знал же, как она хочет ребёнка. Знал, что для неё всё произошедшее – трагедия.
Сейчас, конечно, просто рассуждать.
Может и надо было пройти через весь этот треш, чтобы лучше понять друг друга?
Но, честно, всё-таки учиться лучше на чужих ошибках. Особенно в таком деле.
Уверен, если бы этих двух адовых лет не было – мы бы ничего не потеряли.
И любить друг друга меньше не стали бы, наоборот – стали бы больше.
Все эти мысли роятся в башке уже после.
После охренительного секса.
После отдыха после секса.
После второго акта, когда Машка седлает меня и вытворяет вещи, от которых я просто фигею.
- Где научилась, сучка? – хватаю за горло, в глаза смотрю.
- Научилась. А ты, смотрю, все навыки растерял.
- Что сказала?
- Что слышал. – и смеется, нагло так, нахально.
Сука. Любимая моя.
Единственная.
Да, сколько было у меня девчонок до Машки – я не помню, по молодости-то особенно не считал, это всё было так, как спорт. Развлечение. Азартно. Ярко. Но без чувств. Реально как тренировка, просто с кайфом. Думаю, у всех так. Пока не появляется ОНА. Если появляется. И вот уже с ней все офигеть как иначе. По-другому. И чувствуешь по-другому. И трахаешь – не трахаешь, любовью занимаешься, любишь. Тоже иначе. Не объяснить как. Это словно всё из параллельных вселенных.
После развода я долго не мог в себя прийти. Было ощущение, что секс для меня – всё. Закончен.
Если не с Машей – какой смысл? Не хотелось. Думал – на хрена? Пар спустить? По-другому спускал. Да, блин, даже дрочить не хотелось. Просто… завял на фиг.
Потом как-то перешёл черту. Случилось. По пьяни, вестимо. Не помнил ничего особо, с кем, как. Помнил, что презерватив натянул, а потом хотелось только в душ, содрать с себя чужой запах.
Дальше случилась Вика. И мысли были, может быть это второй шанс мне? Да, не самый идеальный. Не совершенный. Далёкий от того, чего реально хотелось бы. Но…
Были мысли, что лукавить? Были.
Ну и неожиданно пришла идея. Проверить Машку. Понять.
Нужен я ей всё-таки?
Ведь всё это время казалось – нужен! Нужен! Только она сама боится признаться в этом. Стену немыслимую выстроила. Но все стены когда-то рушатся. Ничего вечного в этом мире нет.
Вот и захотелось стену пошатнуть.
Пошатнул.
Молодец я.
- Машка… Машка моя, девочка…
- Какая я девочка, Стас?
- Моя девочка. Сладкая. Мягкая, сочная…
- Угу, сочная, тощая стала. – усмехается горько.
- Ничего, я тебя закормлю, станешь сладкой булочкой.
- Не хочу булочкой.
- Тогда не говори, что ты тощая.
- А какая я?
- Офигенная. Неповторимая. Моя.
Целую её везде. Совсем везде, срываюсь опять, дорвался потому что. Кайфую. И её заставляю кайфовать. Вернее – не заставляю. Она сама с удовольствием.