— Дело не в этом… — отворачиваюсь. — Продажа ребенка… Некрасивая ситуация.
— Лучше Надежде оставить?
— Нет! — охаю я и вновь смотрю на Глеба.
— Ты его забрать хочешь?
— Нет.
— Ты хочешь его смерти?
— Что? Нет, — я медленно выдыхаю. — Я понимаю, почему ты сейчас так сказал… Закрываю глаза, я бы хотела вернуться в тот день и не отпускать тебя одного.
— Это реально? — тихо и спокойно спрашивает Глеб.
— Нет.
— Тогда нам придется жить в тех реалиях, которые есть.
Глеб замолкает, мягким рывком привлекает к себе и обнимает. Закрываю глаза:
— Ты не отказалась от меня, Нина.
— Нет, — закрываю глаза. — Не отказалась. Но…
— Мысли всякие бродят?
— Бродят. Дурацкие. Липкие.
— Ты рассказывай мне о них, — Глеб целует меня в висок.
— Вот прям обо всех?
— Да.
— Ты злиться будешь, — вздыхаю я. — Раздражаться.
— Меня злишь не ты, а то, что я тоже не могу вернуться в прошлое и все изменить, — шепчет Глеб. — Меня злит, что ты нервничаешь, а по сути я ничего не могу сделать.
— Ты можешь говорить со мной, — сжимаю его ладонь. — Вот сейчас говорим и мысли другими становятся. Хорошими. Мы не потеряли друг друга, доверились, не испугались…
— Говорить могу, — прижимается щекой к виску.
— Да, говорить, — отстраняюсь и заглядываю в его лицо. — И тогда, когда тебе страшно. Тебе, Глеб. Все началось с этого. С того, что тебе стало страшно и ты ничего не сказал.
— Солгласен, — тяжело вздыхает он. — С такой же… — он осекается и через секунду продолжает с улыбкой, — герлфренд ничего нестрашно.
— Ну, какая я тебя герлфренд? — фыркаю я чувствую, как к щекам приливает румянец.
— Хочешь сейчас побыть леди-босс? — Глеб тянет меня к себе и целует в шею.
— Я больше не могу! — доносится крик Марка со второго этажа. — Я ничего не понимаю, что происходит!
Мы замираем, и я шепчу:
— Блин, у нас же дети.
— Точно, — вздыхает Глеб. — Дети.
— Этой книгой можно пытать! — рявкает Марк. — Я думал это ужастик!
— Аленке вот страшно, — смеется Арс, и я слышу в его голосе злорадство. — Мы бы давно закончили, если бы ты так не психовал.
— Да я ничего не понимаю!
— А ты слушай внимательно!
— С Арсом надо поговорить, — шепчу я.
— Я говорил, — едва слышно отвечает Глеб. — И не раз говорил, когда на пробежке были вдвоем. Он о многом беспокоится, но он тоже не отказывается от меня. Он верит мне.
— Я сожгу эту книгу! — верещит Марк.
— Да блин! — возмущается Аленка. — Пусть продолжит! Замолчи! Там что-то страшное началось!
— Думаешь, мне не стоит с Арсом говорить? — тихо спрашиваю я.
— Поговори. И это ты его в прошлый раз сдержала, Нин, — обнимает меня и валится на подушки дивана, увлекая меня за собой. — Как же мне с тобой повезло, Нинок.
— Ты почаще об этом вспоминай, — Закидываю на него ногу. — Каждый час по пять минут.
— Марк! — верещит Аленка. — Отдай книгу! Марк! Козел!
— Может, сейчас успокоятся? — настороженно шепчу я.
— Мам! — топот ног по лестнице и через несколько секунд в гостиную врывается злая Аленка. — Марк выкинул книгу в окно!
— И еще раз выкину, если принесешь!
— Ален! — доносится смех и голос Арса. — Она у меня и на телефоне есть! И на ноутбуке! И на планшете!
— Да блин! — отчаянный вопль Марка, и я со смехом утыкаюсь в плечо Глеба, который шепчет:
— Эти двое вырастут, подоспеют другие двое. Большой, теплый и пахнет сухим мхом и сладкими булочками. Мой. Не отказалась и не откажусь.
Глава 52. Солнышко
— Как ты? — спрашиваю я у Арса, который отвлекается от телефона и поднимает на меня недоуменный взгляд.
— Норм, — пожимает он плечами.
Я минут молчу, подбирая слова, чтобы вывести старшего сына на откровенный серьезный разговор.
— А… — тянет он и отхлебывает из кружки чай, — я понял о чем ты.
Затем он откусывает от пирога с мясом кусок жует и бубнит:
— И так тоже норм.
— Точно?
Жует, глотает и отвечает:
— Да.Только…
— Что? — я вся напрягаюсь.
— Боюсь, что ты на меня повесишь подгузники, — расплывается в улыбке.
— Ах ты засранец, — охаю я.
— Что? — опять кусает пирог. — Это нормальный страх обычного подростка.
— Да что ты говоришь? — подхватываю с блюда и себе кусок пирога. — И нет, Арс, подгузники я повешу на нашего папочку. Это он у нас отец-герой.
Арс откладывает телефон, вновь делает глоток и говорит:
— Я рад, что ты не стала тащить этого ребенка к нам в дом.
Поджимаю губы и медленно выдыхаю.
— Ты ведь могла, мам, да?
— Могла, — медленно киваю, — но… меня сдержал папа. Он…
— Не видит в нем своего ребенка, — продолжает за меня Арс, вглядываясь в мои глаза. — Я бы тоже не видел. И теперь я буду, во-первых, сам себе всегда наливать…
— Да погоди ты, — цокаю я. — Наливать? Тебе до наливать еще далеко.
— Во-вторых, — Арс игнорирует мое возмущение, — если наливать, то среди только своих.
— Арс.
— Что?
— Можно вообще не пить.
— Можно и так, — кивает, — но закинуть какую-нибудь фигню в лимонад.
— Блин, — вздыхаю, — логично.
— Я вообще очень логичный… — внезапно замолкает и опускает взгляд.
— Арс.
— Мам, — смотрит на меня. — Я тебе тогда много фигни наговорил.
— Да, — медленно киваю.
— Прости меня, — сглатывает.
Я протягиваю к нему руку, сжимаю ладонь и улыаюсь:
— Тогда ночь была страшной, Арс. Страшной и решающей.
— Но ты держалась.
— Я ведь мама, — сжимаю руку крепче. — И знала, что папа любит меня и вас. И я тоже кричала, когда вас не было рядом. И я хотела с вами куда-нибудь от папы сбежать.
— Куда? — Арс приподнимает бровь.
— Не знаю, — пожимаю плечами, — но потом я решила, что это мой дом и никуда я не пойду. И в ситуации с папой надо разобраться. Он же… не тот мужчина, который гуляет на стороне.
— Бесит, — Арс неожиданно скрипит зубами. — Бесит, что бывает вот так.
— Бывает по-разному, — слабо улыбаюсь я. — Жизнь вообще не бывает легкой. И раз ты у нас по классике заморочился, то и на страницах книг увидишь, что во все времена люди жили непросто. И часто ошибались.
— У меня на очереди “преступление и наказание”, — он расплывается в улыбке. — осталось убедить Марка, что это детектив с триллером.
— Он же сам к тебе подлезет, когда ты начнешь увлеченно читать…
— Так неинтересно, — Арс смеется.
— Только для Аленки, я думаю, “преступление и наказание” рановато слушать, — вздыхаю я.
— Там жесткач, да? — глаза Арс загораются предвкушением.
— Да, — кладу руку на живот, который начинает активничать, уловив в голосе Арс живой интерес. — И я тебе серьезно говорю, Аленке рано. Я бы, наверное, рекомендовала эту книгу читать уже тогда, когда взрослый.
— Любопытно, — Арс щурится.
— А, может, вы просто в приставку, как обычно, будете рубиться?
— Теперь я точно прочитаю эту книгу.
— Она сложная.
— А я тоже непростой.
Откидываюсь на спинку стула и смеюсь:
— Это точно, — выдерживаю паузу и шепчу, — я люблю тебя.
— Конечно, я же первенец, — Арс скалится в улыбке.
— С остальными не так было страшно, как с тобой, — шепчу я. — Каким ты маленьким был, Арс. Даже не верится.
— Мам…
— Ну, правда, — развожу руки в стороны. — Вот таким был. Представляешь? Беззубый, крохотный и громкий.
— И сейчас ты еще обязательно расскажешь, как однажды снял подгузник и все размазал по стенам? — вздыхает он.
— Папа так тогда ласково матерился, — смеюсь я. — Ты рядом сидишь и хохочешь, а он стены моет и тихо воркует маты.
— Я этого не помню, поэтому мне нестыдно, — скрещивает руки на груди.