— Я хочу свой сюрприз…
— Ты не заслужил!
Чувствую, как его ладони скользят по моим обнаженным бедрам. Еще чуть-чуть.
— Ты решила меня порадовать сегодня? — он склоняется надо мной, вынуждая откинуться чуть назад и упереться одной рукой в крышку стола.
Вторая судорожно пытается прикрыть голые колени задранным подолом.
— Нет!
— Зачем ты меня обманываешь, птичка? Ведь ты же надела традиционное платье шейлы… И правила его носки ты знаешь. Ведь у тебя под ним ничего нет? — его голос вкрадчивый, обволакивающий.
Я уже едва дышу. Вот соблазнитель! А вся беда в том, что под платьем действительно ничего нет. Ну не носят в этом мире нижнего белья! Тем более под традиционным нарядом шейлы. Вообще у них этот наряд носится девушкой целый месяц после обретения, чтобы мужьям было легче. э-э-э. со спутницей знакомиться. У него особый крой — он снимается и надевается практически одним движением. С утра я была настолько зла, что надела первое, что под руку попалось в гардеробе, не озаботившись ни бельем, ни прической, и сбежала. Только по дороге к комнате Эвы кое-как заплела волосы в косу и осознала, почему все встречные лиеры так солнечно мне улыбаются.
— Есть! — выдыхаю неуверенно.
— М-м-м. что же? — Найт прекрасно видит, как на меня действует, но продолжает нависать надо мной.
— Я!
— Оу. М-да. Это ценное, очень ценное содержимое платья. И мне не терпится попробовать это содержимое на вкус.
Найт склоняется над моей грудью, и глупое сердце замирает от радостного предвкушения.
— Найт, не смей! — пытаюсь рычать я, но это больше похоже на писк.
— Неужели ты меня не хочешь, моя девочка? — я чувствую нотки насмешливости и самодовольства, потому что ему не надо ничего отвечать, мое тело за меня все расскажет.
— Нет! — продолжаю держать оборону из последних сил, но.
Его рука накрывает пушистый холмик между моих ног, и пальцы окунаются туда, где все уже давно жарко и мокро.
— Да. Ты хочешь меня. Скажи мне это, мое счастье.
Даже не знаю, где взяла силы ему ответить. Сжала бы бедра, чтобы не позволить шустрой руке творить все те непотребства, что сводят меня с ума, да соблазнитель мой позаботился и об этом. Он давно уже устроился между моих ног, делая меня открытой для своих ласк. Найт хмыкает и одним движением руки дергает за шнурок на платье спереди. Алый наряд легко распахивается и съезжает по моим плечам, а пальцы его второй руки ныряют в мое лоно, вырывая протяжный стон с моих губ.
— Так будет лучше, птичка — горящий взгляд замирает на моих торчащих сосках — А говоришь, не хочешь.
Губы Найта смыкаются на моей груди, пальцы упоительно медленно движутся внутри меня, и я уже не могу сдерживать стоны, которые так и просятся наружу, вызывая у этого несносного мага удовлетворенную улыбку. Найт мой личный наркотик, мое безумие и моя жизнь. Мое лоно оставляют в покое. Руки Найта подтягивают меня к самому краю стола и вжимают в бедра мага, позволяя ощутить, насколько он возбужден.
— Рина, девочка моя, скажи мне, что хочешь меня. — язык кружит вокруг соска.
— Не-е-ет, Найт, не-е-ет. Ты наказан. Ах!
— Хорошо, вредная моя, буду ласкать тебя до тех пор, пока не захочешь.
Это звучит, как приговор. Найт отстраняется от груди и вот уже его губы, и язык хозяйничают там, где совсем недавно скользили пальцы. Я выгибаюсь от этой сладкой пытки. Еще чуть-чуть и меня накроет экстазом. Но нет, словно почувствовав, что я подхожу к желанной разрядке, мой ревнивец отстранился и вернулся к груди. Я разочарованно застонала, ведь низ живота уже сводило болезненной судорогой от неудовлетворенного желания.
— Что такое, малыш? М-м-м. Расскажи мне о своих желаниях, кроха.
Я молчу, пытаюсь прижаться к его бедрам. Но Найт только тихо смеется и вновь возвращает руку на чувствительную точку внизу живота. Это невозможно терпеть. Я сдаюсь.
— Найт. пожалуйста.
— Не слышу желания, птичка.
— Найт. я хочу.
— Чего, моя огненная вредная девочка?
— Тебя. Найт, я хочу тебя!
— Мое ты счастье. Моя нежная. МОЯ!
Быстрое движение рук, и вот уже к мокрым губкам прислоняется налитый желанием ствол. Нетерпеливо покачиваю бедрами, поторапливая Найта. Но он не спешит, проводит налившейся головкой между складочек, задевает чувствительную горошину и вновь отстраняется.
— Ух, сколько страсти… Сейчас, моя сладкая…
Мой персональный мучитель входит нарочито медленно, заставляя меня рычать от промедления.
— Не торопись, кроха. Ты же любишь нежность?
Вот зараза! Даже сейчас не упускает возможности напомнить мне, что при обряде я выбрала не его.