Подхватывает стакан и решительно присасывается к нему. Крупными глотками выпивает зеленую жижу, кривит лицо и прижимает кулак ко рту. На глазах выступают слезы:
— Отвратительно, Вить. Вот подумываю, может, в четвертый раз развестись? Это просто невозможно. Мне ни пожрать нормально, ни выпить. Моя нынешняя зазноба не теряет надежды слепить из меня Аполлона.
Медленно выдыхает и откидывается назад:
— Не, четвертый раз не выгребу. Это будет мой личный ад со смузи и отрубями в кашах. Господи, — смыкает веки. — Это мне за мои грехи, — открывает глаза. — А чо ты о разводах заговорил?
А затем переводит взгляд на чемодан, что стоит рядом, и тянет:
— Оу… Так ты не в отпуск? — смотрит на меня с ухмылкой.
— Нет.
— Очень информативно, Вить, — недовольно и громко цыкает. — Говори. Я жадно заглотил крючок. Отвлеки меня от этого привкуса отчаяния в моем рту.
— Я развожусь.
— Ага? — Юра в любопытстве вскидывает бровь. — А дальше? Почему? Сходил налево?
— Нет.
— Да ежкин кот! — рявкает Юра и бьет по подлокотнику дивана пухлым кулаком. — Я сейчас плоскогубцы достану и буду тебя пытать.
— Не изменял, но..
— Но что?!
— Другую бабу захотел! Аж в глазах темнеет! Мозги кипят! Ночами не сплю! С ней хочу быть. Не с женой
Замолкаю и поскрипываю зубами.
Может, и нет во мне сейчас воодушевления, но я будто пробил в себе нарыв. Этот год я не жил.
Я вскрыл себя перед женой. И другого выхода у меня не было. Я в мыслях находился не рядом с Машей.
И это меня убивало. Как такое могло произойти, что к женщине, которую я слепо любил с четырнадцати лет, пропал трепет? Незаметно стерся и размылся.
— А жена?
— А ты как думаешь?
— Надоела?
— Дышать рядом с ней не могу. Понимаешь? Вот я и пришел и все рассказал. Иначе бы… все было куда отвратительнее, чем сейчас есть.
— Сколько вы вместе?
— С девятого класса.
— И за все это время…
— Нет, Юр, — откидываюсь назад. — Даже поцелуя на стороне не было.
Юра неопределенно причмокивает, поглаживает свою толстую щеку, глядя на меня, как на экзотическое животное.
— Ну, ёма, ты умеешь удивлять, — тянет он. — Нет. С таким я не сталкивался. Мужики сначала скачут по бабам, потом уж голову пеплом посыпают, а ты у нас… Вить, — прикладывает ладонь к щеке, — ну ты меня прямо в тупик поставил. И жена-то, поди, там беснуется.
— Не то слово.
— И ты хочешь вырулить из всего этого с миром?
— Да.
— Чтобы потом вернуться? Ну, если вдруг там что-то с новой бабцой не задалось.
— Нет.
— Витя, — опять тянет Юра и уже к другой щеке прикладывает ладонь, — ты чего творишь? И если что, я сейчас не насмехаюсь, а искренне удивляюсь. Давай, добей меня. Ты ведь не все сказал?
Молчу и перевожу взгляд на сонного бармена, который за стойкой лениво натирает стакан.
— Да говори уже.
— Та женщина… Лариса, — постукиваю пальцами по подлокотнику, — даже не в курсе.
— В смысле?
— Ну в том смысле, — перевожу взгляд, — что между нами вообще ничего не было. Понимаешь? Меня как начало клинить на ней, я попросил ее уволиться. Не было ни флирта, ни каких-либо встреч, ни взглядов…
— Ты издеваешься?
— Нет.
— Подожди, — Юра касается указательным пальцем своего подбородка, — ты хочешь сказать, что разводишься из-за фантазии?
— Я на грани, и если бы моя фантазия стала явью, то это было бы нечестно по отношению к жене. И эта фантазия… просто кроет, Юр.
— Подожди, — Юра медленно выдыхает, моргает и чешет то одну щеку, то вторую, а потом говорит, — это просто феерия, Вить. Ты занимаешь в моем клубе козлов почетное место. Почетное место Святого Козла.
— Что?
— Серьезно, — Юра смеется, — я готов заказать твой портрет с нимбом и повесить его на стену, чтобы другие козлы тебе поклонялись. И надо сказать, что у тебя очень фактурная внешность. Портрет получится бомбическим.
— Смешно, да, — хмыкаю.
— И, что, теперь красавчик, которого внезапно клюнул в жопу кризис среднего возраста, распушит хвост и пойдет окучивать объект своего вожделения с чистой совестью? — Юра улыбается. — Или как? И, может, тебе адвоката по разводам порекомендовать?