Я могу выдержать безденежье, несколько работ, жесткую экономию и старые дырявые сапоги.
А апатию? Муторное чувство неудовлетворенности, когда все хорошо? Борьбу с демонами, которые отравляют душу привычкой, серостью и тоской по прошлому, в котором кровь бурлила, глаза горели и смотрели только вперед?
Я захожу в дом. Девочки опять стоят на лестнице, смотрят на меня и молчат.
— Спать идите. И я вас утром только один раз толкну, — распахиваю халат, в котором мне жарко и тяжело дышать. — Не проснетесь, то это ваши проблемы.
— Мам…
— Я не буду с вами сейчас вести разговоры! — повышаю голос. — Не буду! И терпеть ваши капризы! Я очень надеюсь, что вы в своей жизни не столкнетесь с подобным, чтобы вы поняли в каком я сейчас состоянии! Есть вещи, которые можно понять только на своей шкуре, но не дай бог! Не дай бог, девочки!
— Пошли, — Лиза разворачивается и поднимается по ступенькам.
Даша и Надя поджимают губы и следуют за ней. Хрупкие, худенькие, но с яростной надеждой в груди, что все можно исправить, если постараться.
— Я люблю вас…
Оглядываются.
Если эта надежда потухнет, то после нее на всю жизнь останутся ожоги и рубцы.
— И вы сейчас должны немедленно ответить, что тоже любите мамулечку, — недобро щурюсь я.
— Мы тебя любим! — зло отвечают девочки, и сейчас я вижу в них тень упрямого Виктора.
— Вот теперь точно спать, — киваю я.
— А мы и идем!
Топают ногами, исчезают в коридоре, а я иду в гостиную. Сажусь на диван, подхватываю ноутбук и открываю его.
Я должна поставить границы. Создаю новый документ и касаюсь клавиш:
— Итак, пункт первый.
Глава 29. Тебе советы не раздать
Паркую машину и глушу мотор. Крепко зажмуриваюсь, а после расслабляю лицо, чтобы прогнать напряжение.
Меня ждут веселые ночные часы за вулканом, которым я прикрою свое недоумение происходящим.
Я хотел поцеловать Машу. Хотел зарыться пальцами в ее волосы, стянуть их, запрокинуть ее голову и въесться в ее губы.
Какого черта?
Это желание было ярким, горячим и на грани отчаяния, будто этот поцелуй мог спасти меня от смерти.
И нет сейчас Маши в моей голове, потому что реальная Маша другая. Она не ехидная стерва и громко не смеется надо мной.
Лезу во внутренний карман пиджака и выуживаю из него небольшой мешочек из черной прозрачной органзы.
В нем два белых кубика из соевого воска.
Усмехаюсь.
Это ароматизатор для шкафов. И да это он сладко и приторно пахнет.
Луговые цветы, но нет тут свежести лета или лугов.
Мне этот мешочек сунула секретарша. Ее дочка решила заняться мыловарением, свечками и прочей ерундой для дома.
Сунула и сказала, что можно и в машине повесить. И будет у меня в машине обалденно пахнуть.
Да, секретарша у меня женщина толковая, пробивная, но у нее явные проблемы с оценкой запахов.
Я сунул мешочек в карман пиджака и забыл о нем. Да, сейчас я четко ощущаю сладкий и густой аромат, но эти дни я был замотан и ни к чему особо не принюхивался. Меня что-то беспокоило, когда открывал шкаф, но я в принципе сейчас весь дерганный и раздраженный.
Не шлюха моя виновата.
Нет, конечно, у Ларисы тоже парфюм сладкий и сомнительный, но не она меня пометила, чтобы Маша так злилась.
А она злилась.
Я мог, конечно, мешочек вытащить, но не стал. Я же не обязан перед ней оправдываться.
Она мне — бывшая жена.
В тапочках, халате и шапке, которую я хотел сорвать с ее головы, а потом бы я схватил за волосы и…
— Довольно, — кидаю мешочек с восковыми кубиками обратно в карман.
Вибрирует телефон. Пару секунд пялюсь в экран. Еще Юры сейчас не хватало.
— Слушай, меня жена выгнала, — говорит он, когда я отвечаю. — Ну, как выгнала… Я сам ушел, пока она там бесится.
— Не понял.
— Чего тут непонятного, — вздыхает Юра. — Меня застукали посреди ночи с жирной котлетой. Ну и понеслось. Задолбала она меня. Ну вот. Какие планы?
— Три часа ночи?
— Ну и что?
— Вулкан буду лепить для дочерей.
— Я с тобой.
— Нет.
— Окстись, мне негде переночевать.
— Да неужели? — выхожу из машины и захлопываю дверь.
— А еще поплакаться в жилетку, — вздыхает Юра, но я не слышу в его голосе печали. — Вить, не выеживайся. Обсудим жен.
— Я уже в разводе.
— Бывших жен куда приятнее обсуждать, чем нынешних.
— Да нечего мне обсуждать.
— Значит, будешь слушать! — рявкает Юра. — У меня куча друзей, но ты один единственный в разводе!
— Да вашу ж мать, — сжимаю переносицу. — Юр, серьезно, отвали ты от меня. У меня день сегодня дерьмовый. Дочери истерят, бывшая вулканы пинает, а та, из-за которой все это я заварил, мозги лижет.