— Знаешь, Вить, — из комнатки выглядывает Юра. — Я так и думал, что с тобой бывает весело. Невкусные ириски, вулкан, деревья, зеленая вата, разговоры по душам, слежка за бывшей, а затем старый добрый мордобой. Да еще какой!
— Господи, что у тебя за друзья… — шепчу я.
— Что, Воронин не такой уж и облупленный, да? — зло вглядывается в мои глаза.
— А еще у меня есть другой лучший друг, — говорит Юра. — Помогает жене кастрировать быков. Если твоя жена против мокрухи, то можно секатором чик-чик и потом на свиноферму упаковать его.
— Обсудим, — шипит Виктор и тащит меня прочь.
Я спотыкаюсь под волной слабости, тошноты и новым потоком страха за свою шкуру. Если бы не Виктор, то… меня встряхивает сильная дрожь.
На грани темноты Виктор подхватывает меня на руки.
— Вот это страсти, — до меня долетает голос Юры. — Обалдеть. Что-то на грани Шекспира.
Глава 33. Дура!
Жалюзи сорваны.
Под туфлями Виктора хрустят осколки. Перешагивает через большой булыжник, на который я в свое время обратила внимание.
Лежал у клумбы у крыльца.
Я планировала его убрать, потому что клумба красивая, белая, с лепниной, а камень — страшный и непонятно было откуда он.
Планировала, но каждый раз почему-то этого не делала. Награждала многообещающим взглядом и проходила мимо.
И почему я не слышала звон осколков? Хотя под Андреем для меня весь мир схлопнулся до глухого сердцебиения и пульсирующего ужаса в ушах.
Я бы пропустила и звук клаксона в ухо в этот момент.
Затем мои мысли переключаются на воспоминание, в котором Виктор рассуждает у стеклянных дверей ювелирного магазина, что без дополнительных защитных ролл-ставен хозяин будто вежливо приглашает его ограбить.
Райончик ведь так себе, а тут панорамные окна, красивая стеклянная дверь, которую при правильном подходе можно разнести с одного удара. Главное — знать куда и с какой силой бить. Он даже мне показал место на стеклянном полотне, куда стоит ударить, и начал все объяснять с точки зрения физики.
Мой бывший муж был опасным умником-хулиганом. И кстати, он однажды скрепкой вскрыл замок моей квартиры, когда я забыла ключи, и потом настойчиво порекомендовал моей маме установить второй замок. Сувальдный. Такой скрепкой не вскрыть, только отмычками, за что я получила грандиозный скандал, что я снюхалась с каким-то уродом.
После свадьбы мама вообще перестала со мной говорить. Вычеркнула меня из своей жизни. Отказалась. Она мечтала об интеллигентом зяте, а не о какой-то шушере. Сейчас наше общение свелось к редким звонкам раз в три-четыре месяца. О разводе я ей не говорила, потому что я получу “ну, это было ожидаемо”.
Мысли о маме меня встряхивают гневом.
— Пусти! — рявкаю я на руках Виктора у его машины.
Получает от меня по роже пощечиной, я брыкаюсь, и он опускает меня на ноги.
“Наплачешься с Ворониным, — звучит недовольный голос мамы в голове, — ко мне потом не приходи. Не пожалею, потому что сама виновата”
— Какого черта ты тут забыл?!
— Садись в машину.
— Отвали от меня! — взвизгиваю. — Тебя не должно быть тут!
— Должен, — щурится. — Да, я поехал за тобой…
— Зачем?!
— За тем, что ты чуть не въехала в чужую машину, — тихо говорит он. — За тем, что я решил, что должен поехать. Должен, Маша. Я обычно доверяю своей чуйке.
— Чуйке? — возмущенно шепчу я.
— Да, а теперь садись в машину, — распахивает боковую заднюю дверцу.
— У меня своя есть!
Затем я перевожу взгляд на Пастухова, который выходит на крыльцо.
— Что это еще за друг такой?
— Друг, который согласился, что тот урод был подозрительным, — мрачно отвечает Виктор.
— Да ты что?
— Да, — Виктор сглатывает. — Выглянул и по сторонам позыркал.
Гнев сменяется волной страха и тошнотой. Прижимаю ладонь ко лбу, разворачиваюсь и шагаю прочь.
Но кто же мне даст сейчас уйти?
Бывший рыцарь-муж?
Да прям.
Он хватает меня, а затем буквально запихивает в салон машины. Я не кричу, а вот он повышает голос:
— Успокоилась! Села и сиди! Или мне тебя, мать твою, связать?! Куда, дура, поперлась?
— Не знаю, — шепотом отвечаю я, и слеза катится по щеке.
— Ты, идиотка, кого набрала?! — рычит он. — С улицы, да? По объявлениям?
— Не кричи…
— Я буду кричать! Ты вечно вляпывалась в подобное дерьмо!
Однажды одного профессора привезли в травмпункт с переломанными ногами и разбитым в кашу лицом.