Виктор игнорирует меня, и я, кое-как поправив разорванную по шву юбку, иду к своей машине.
— Твоя бывшая убегает.
Понимаю, что я потерялась в пространстве, и шагаю не к моей белой ласточке, а к чужой.
Мне надо в другую сторону.
Ноги заплетаются, тошнит и руки дрожат.
Адреналиновый откат?
— Маша!
Меня опять за загривок касается холодная рука страха.
Я могла сегодня быть убитой и изнасилованной. Почему моя новая жизнь привела к какому-то липкому ужасу? Где мой успех гордой и независимой, свобода, перспективы?
— Маша!
— Вот теперь точно убегает, — до меня долетает смешок Юры.
Я хочу скрыться, но от Виктора, а от своей жизни и от самой себя.
Я не хочу жить вот эту жизнь.
Я хочу другую. В которой я счастливая, воодушевленная и влюбленная. И не разведенная тетка, которой почти сорок лет и которая потратила больше двадцати лет на одного единственного.
— Да стой же ты!
Вспыхивает новый осколок воспоминаний. Я с хохотом и красными щеками бегу от Виктора по снегу. Перед этим залепила ему снежком в его лицо. Он нагоняет меня, кидает в сугроб, а затем сам падает в него, чтобы потом притянуть меня к себе и поцеловать.
— Маша!
Сейчас сугробов нет.
И Виктор не кидает меня в снег, а прижимает к фонарному столбу и сует под нос прозрачный пакетик из органзы. Внутри — белый кубик.
— Вот!
— Что?!
— Нюхай!
Недоуменное молчание. Полная женщина в стороне останавливается и подозрительно щурится на Виктора, который зло гаркает:
— Идите, куда шли! Это моя жена!
— Бывшая! — взвизгиваю я и делаю вдох.
Нос забивает сладкий и приторный запах, который я приписала Ларисе. Я отмахиваюсь от Виктора, который прячет пакетик в карман пальто.
— Фу! — меня аж передергивает. — Блин! Фу!
А затем мы с Виктором смотрим друг на друга в напряженном молчании.
— Что это за вонючка? — Кривлю губы.
— У дочки моей секретарши новое хобби. Свечки варит и всякую фигню.
— Она же вроде рисовала? — хмурюсь я.
— Рисовала она тоже так себе. А до этого вышивала.
— Да, точно, — сглатываю я и сдуваю локон.
— А теперь пошли, — Виктор тяжело вздыхает. — Серьезно, пошли.
— Я не хочу к твоей маме, — качаю головой. — Хватит ей девочек. Нет.
— Поехали тогда домой.
У меня пальцы вздрагивают. Домой? Наш дом так и остался для него нашим домом?
— Пошли, — он приобнимает меня за плечи и ведет мимо машин. — Не стоит тебе сейчас куда-то бежать. Новых приключений на пятую точку найдешь.
Я не сопротивляюсь и едва ноги передвигаю.
— Домой, — сипло и тихо говорю я.
— Да, домой, Машуль.
Я останавливаюсь и поднимаю на него взгляд.
— Что?
— Машуля? — спрашиваю я.
В глазах Виктора недоумение. Он не понимает, что из нашей жизни “Машуля” исчезла перед разводом и вновь появилась сейчас. Она скрылась под тоской, под разочарованием в жизни и опять вынырнула.
— Идем, — тихо отзывается он. — А то я правда свяжу тебя, и ты ведь в курсе, что это умею.
Глава 35. Спасибо
— Ты привез меня, — прохожу в гостиную. — Спасибо. Можешь идти.
Сажусь на диван, откидываюсь назад, запрокинув голову. Закрываю глаза.
— Я заварю тебе чая.
— Не нужен мне чай.
— А чего ты хочешь?
Смотрю на Виктора и горько так усмехаюсь.
Я сдулась. Страх ушел. Желание спрятаться развеялось, недоумение от “Машульки” стерлось. Сердце в груди не бухает, а тихо отсчитывает удары.
— Вить, ты бы себе задал этот вопрос.
Хотя я должна сказать, что он в последний год нашего брака ничего не хотел.
Вот так.
И это я понимаю только сейчас.
Он всегда был энергичным и любопытным мужиком.
В супермаркете мог схватить какую-нибудь подозрительную фигню со словами “хочу попробовать”. Например, попкорн со вкусом соленых огурцов или банку с маринованной бамией. Зеленые стручки, похожи на фасоль, но в разрезе выходят звездочками.
Наша семья многое с его легкой руки всякую ерунду попробовала.
Он мог неожиданно решить зайти в случайную кофейню, потому что “хочу кофе” или “хочу круассан”. Потом он мог плеваться, высказывать недовольство, что кофе плохой, а круассан черствый или пересушен, но это не останавливало его от “экспериментов”.
Его “хочу” касались и наших ужинов.
В такие дни его “хочушек” он не требовал от меня странных изысков. Мы либо заказывали что-то загадочное, либо он выгонял меня из кухни со словами “лучшие повара — мужчины”.