От него веет снегом и древесным парфюмом.
— Привет, — отвечаю я.
На его пальто влажные пятнышки, а на волосах тают снежинки в крохотные капельки. Он стягивает шарф:
— На улице снег.
После того разговора он ушел, и вместе с ним надрыв из души. Больше нет злости, ревности и сожаления о прошлом.
Встречи и разговоры с ним не причиняют мне больше боли, но и равнодушия нет. Я сейчас воспринимаю Виктора не как бывшего мужа, а как мужчину, с которым нас больше не связывает штамп в паспорте. У него есть своя жизнь, и сейчас отчасти для меня незнакомец.
Я, наверное, для него тоже незнакомка, потому что взгляд у него сейчас иной. В нем есть любопытство.
— А мы с твоей мамой успели, — мило улыбаюсь я, — и под снег не попали. Только забежали, и он начался.
Приглаживает волосы:
— Повезло. А маму где потеряла?
— В уборной.
— Понял.
Снимает пальто. Вокруг нас — родители и родственники других девчонок и ребят, которые сегодня выйдут на сцену.
— Хорошо выглядишь, — перекидывает пальто через руку.
— Спасибо. Ты тоже.
— Я старался, — улыбается и шагает к стойке гардеробной.
Твидовый серый костюм-тройка и бордовый галстук, завязанный не тем узлом, которым я годами украшала Виктора.
И надо же, выглядит мой бывший муж хорошо и аристократично.
Наблюдаю, как гардеробщица забирает его пальто с шарфом и протягивает номерок.
— Ну, ты посмотри на него, — ко мне подплывает Валентина и скрещивает руки на груди, дожидаясь, когда Виктор подойдет к нам неторопливым шагом. — Как красуется. Ну, прямо на подиуме.
— И я тебя рад видеть, мам.
А он правда хорош среди потока уставших мужчин и женщин, и смотреть на него приятно.
Красивый зрелый мужик в отличной форме, с правильной осанкой и плавным хищным шагом.
— Хороший костюмчик, — Валентина одобрительно похлопывает его по груди. — На директора школы похож. Такого, знаешь, дотошного и вредного.
— Спасибо, мам.
— Всегда пожалуйста, — Валентина широко улыбается и берет меня под локоть. — Какие у нас места и ряд?
— Второй ряд, шестой, седьмой и восьмой места, — отвечает по другую сторону от нее Виктор.
Идем мы неторопливо, и я немного прихрамываю. Под сапожками — тугой эластичный бинт.
— Как так получилось, что одна — ведьма, вторая — принцесса, а третья — снеговик? — задумчиво спрашивает Валентина. — Ладно ведьма и принцесса, но снеговик?
— И при чем Лиза сама захотела быть снеговиком, — флегматично отвечаю я. — Она яростно добивалась этой роли. Ей предлагали фею, но она уперлась, что будет снеговиком.
— Дети, конечно, умеют удивлять, — Валентина косится на Виктора. — Хоть стой, хоть падай.
— Они втроем вынудили дать Лизе снеговика, а иначе они отказались бы от своих ролей, — смеюсь я.
— И мальчик, который должен был быть снеговиком, стал котом, — Виктор вздыхает. — А кота, внимание, в сценарии не было.
— Вот это страсти, — качает Валентина головой.
Мы поднимаемся на второй этаж и шагаем к актовому залу, попутно здороваясь с другими родителями.
— Вы тут самые красивые, — шепчет на ухо Валентина. — Прям аж неловко.
Валентина первой идет между рядами, занимает шестое место, и тут я понимаю, с чего вдруг так она рванула вперед.
Чтобы я и Виктор сели рядом, а не с двух сторон от нее. Хитрит. На мой взгляд, которым я ей говорю, что я раскусила ее план, она мило улыбается.
— Вы в своем репертуаре, — наклоняюсь к ней, когда сажусь.
— О чем речь? — с наигранным удивлением спрашивает она.
— О чем шепчетесь? — Виктор опускается на сиденье, откинув полы пиджака, и смотрит на меня. — Очередные секретики?
Я ловлю себя на мысли, что хочу поправить Виктору галстук. Он немного съехал вправо.
Я аж дыхание задерживаю и закусываю нижнюю губу, а затем мои руки сами тянутся к галстуку. Поправляю узел, приглаживаю галстук и поднимаю взгляд.
Вокруг толпа людей, шум суеты, голоса, а я на несколько секунд выпадаю из реальности под учащенным сердцебиением.
— У тебя… галстук немного… — убираю руки с его груди. — Ну, ты понял…
— Спасибо, — улавливаю в голосе Виктора тихую хрипотцу, и я отворачиваюсь к сцене.
— Конфетку будешь? — Валентина протягивает мне карамельку в красной обертке. — Что у вас там стряслось?
— Галстук, — сипло отвечаю я и надеюсь, что моего румянца не видно под тусклым искусственным светом. — Галстук поправила.
— Ясно, — тянет Валентина и повышает голос. — Вить, конфетку будешь?
— Нет, мам, спасибо, — глухо отвечает он.