— Чего это с ним? — Валентина переводит на меня взгляд. — Такой сурьезный стал.
Выдыхаю, когда свет тухнет.
— А вон наш снеговик, — шепчет на ухо Виктор.
Я замираю перед его выдохом, что прокатывается по шее влажным теплом и медленно перевожу взгляд на Лизу, которая выглядывает из-за портьеры в костюме снеговика из окрашенного в белый цвет поролона. Валентина машет рукой, но снеговичок прячется.
— Ты сменила парфюм? — едва слышно спрашивает Виктор.
— Да, — сдавленно шепчу я.
— Я думал, показалось, — отвечает Виктор в темноте.
— И как тебе? — задаю я смелый вопрос и немного приподнимаю подбородок.
— Мне нравится, — его дыхание вновь обжигает меня и он отстраняется.
Сердце ухает в груди, и я медленно выдыхаю. Сжимаю вспотевшие ладони на коленях, и по мне проходит волна жаркой слабости.
Это не волнение юности. Эта дрожь поднялась из глубины, мягко окатила меня и затихла в ожидании нового шепота или выдоха у лица.
— Кстати, я сегодня девочек забираю к себе, — ко мне наклоняется Валентина. — Ты же помнишь, да? У нас планы. Тортик, фильмы и пижамная вечеринка.
— Разве сегодня? Разве не на следующие выходные?
— Да, — уверенно говорит Валентина. — Ничего не знаю, я тортик сегодня испекла.
Глава 46. Повзрослели
— Все, пока!
— Пока!
— Пока-пока!
Девочки машут нам с Виктором руками, и Валентина уводит их в сторону парковки. Падает крупными хлопьями снег и оседает на наших плечах.
— А мне надо такси вызвать, — выуживаю телефон из кармана.
Я еще не решаюсь садиться за руль. Не хочу рисковать, потому что я не уверена в своей ноге.
— Я тебя подвезу, — Виктор мягко перехватывает мое запястье.
Мы опять молчим и смотрим друг на друга под медленным снегопадом.
— Тебе в другую сторону, если ты, конечно, едешь домой, — говорю я, а по руке от пальцев Виктора растекается по коже тепло. — Не хочу тебя напрягать.
— У меня есть желание обсудить постановку, которую мы сегодня лицезрели, — спокойно отвечает Виктор, а зрачки у него расширяются. — Некоторые моменты я не понял.
— Например?
Он отпускает мое запястье, выставляет локоть, чтобы я за него взялась. Я так и делаю.
— Я не понял роль кота в борьбе доброй принцессы со злой ведьмой. Он просто сидел в разных местах и мяукал. За кого он был?
Я смеюсь, потому что я тоже не поняла.
— Но зато с какой экспрессией был сыгран кот.
— Тут не буду спорить.
Мы неторопливо спускаемся по лестнице, и я говорю, подняв лицо под снежинки:
— Хорошая погода.
— Если есть желание, то можем прогуляться, — отвечает Виктор, — до ближайшего кафе…
Я перевожу на него взгляд и приподнимаю бровь.
— Выпьем чая и обсудим продажу твоей студии, — невозмутимо отвечает Виктор. — Я нашел покупателей.
— Да?
— Да.
И загадочно замолкает.
— Продолжай, — возмущенно шепчу я.
— За чашкой чая все расскажу.
— Это наглая манипуляция.
— Определенно. И есть примета, что не стоит обсуждать дела под снегопадом.
— Нет такой приметы.
— Теперь есть, — смотрит на меня и улыбается. — Ничего не могу поделать. Сейчас скажу, и сделка сорвется, а если выпьем чая, то…
— Это нечестно.
— Это примета. Другое дело, что твоя нога не располагает к прогулке.
— Располагает, — вздыхаю я. — Врач сказал, что можно и нужно ее расхаживать, — цокаю, — слово такое дурацкое. Расхаживать.
Плывем через снегопад в уютном молчании, и я пытаюсь вспомнить, когда мы вот так прогуливались и никуда не торопились.
Не бежали завоевывать мир, а шли и наслаждались тихим потоком зимнего вечера. И нам сейчас неважно что-то обсуждать.
У нас все хорошо.
И было бы хорошо, если бы сейчас разъехались каждый в свою сторону, но мы решили вместе пройтись по мягкому раннему снегу.
Потому что вместе может быть лучше.
Никто из нас сейчас не стремится откусить, вырвать симпатию, заботу и подтверждение нашей ценности друг для друга. И нам ничего не надо друг другу доказывать.
Мы приняли истину, что мы отдельные люди и что жизнь продолжается, но можно вместе нырнуть в ее поток, чтобы выпить чая, обсудить некоторые вопросы и посмотреть друг на друга. Без надрыва, без юношеского максимализма, гормональных взрывов.
Изменились мы, изменилась жизнь, изменилось отношение к миру.
— Вить… — обескураженно шепчу я.
— Что? — он обеспокоенно смотрит на меня.
— Я могу торжественно заявить, что я повзрослела.