Касаюсь серьги и углубляюсь в чтение.
Я тут все же за тем, чтобы продать студию.
Однако через минуту чтения, я торопливо пролистываю договор, бегло пробегаюсь по строчкам и протягиваю договор Виктору:
— Слушай, ты тоже перепроверь.
И хлопаю ресницами, прикидываясь немного дурочкой, которой я никогда не была. Я ведь читать умею, но вот это “я все сама умею” сыграло со мной злую шутку, а Виктору нравится быть сильным и умным павлином с красивым пышным хвостом.
Виктор приосанивается, медленно вытягивает из моих пальцев договор и говорит:
— Конечно, я его изучу.
И, боже, сколько в его голосе глубины сейчас и мужского эго. Я надавила на его эрогенную точку, и он, наверное, сейчас готов сотни договоров изучить и перепроверить.
Почему я только к сорока понимаю, что важно мужчину не только направлять, воспитывать, но и стоит пройтись ласковой ладонью по его эго?
Виктор забрасывает ногу на ногу, откидывается назад и опускает цепкий взгляд на договор.
— А я выпью водички, — подхватываю стакан и мило улыбаюсь нотариусу, — пока бывший муж занят делом.
Глава 51. Мы оба этого хотим
— Галстук верните, Мария, — говорит мне в спину Виктор, неторопливо следуя за мной к стеклянным дверям. — Это грабеж.
Ловлю себя на мысли, что мне нравится это шутливое и немного ленивое преследование из-за дурацкого галстука, который я, конечно же, не верну.
Я его забираю в качестве компенсации за разорванную футболку с попугаем. Да, я злопамятная женщина.
— Постой, — мягко хватает меня за плечо, вынуждая остановиться у двери.
— Я не отдам тебе галстук.
— Подожди, галстук отложим в сторону, — с джентльменской улыбкой распахивает передо мной дверь. — То, что мы в разводе не отменяет того, что я мужчина, а ты женщина.
— А руку при встрече ты мне не целуешь, если говорить о манерах, — капризно веду плечом, накидываю на голову шарф и выплываю на крыльцо.
Внизу у лестницы дворник сгребает снег в грязную кучу.
— Опять ты меня уела, — вздыхает Виктор.
— Ты в этом галстуке и в офис явился? — беру его под локоть. — Или пришел только меня позлить?
С каким остервенением я избегала с ним встреч и с какой легкостью я сейчас спускаюсь с ним по ступенькам бок о бок.
Я, конечно, думала, что рано или поздно мне надоест страдать, но это должно было произойти без Виктора.
Вышло так, что мне спокойно рядом с ним.
— Я тут на неделе читал умную книжку…
— Да ты что?
— Мальчики, конечно, глупые, — он кивает, — но иногда на них накатывает желание быть умными.
— Ладно, — хмурюсь.
— Так вот… Книжка была не просто для мальчиков, а для мальчиков-боссов, — Виктор вздыхает. — Такая ерунда скучная, ужас, но там автор советовал, что надо разряжать обстановку среди подчиненных. Вот я и разрядил.
— Чего? — недоуменно спрашиваю я.
— У нас теперь раз в месяц будет день смешных галстуков, — Виктор пожимает плечами. — Я перестарался с утятами, Маш. Ты бы видела их лица, вот мне и пришлось выкручиваться.
— Вить, ты… это… — едва сдерживаю смех, — босс-самодур. Вот.
А потом в голос смеюсь.
Я знаю, что Виктора побаиваются с толикой восхищения. Он всегда одет с иголочки, и появляется в офисе он строгий, мрачный и идеальный даже до платка в нагрудном кармане.
Но сегодня он вышел к подчиненным в галстуке с утятами.
Я прямо вижу эти вытянутые лица, панику в глазах и страх, что босс с катушек слетел.
— Шоковая терапия, — подытоживает Виктор.
Я аж хрюкаю от смеха ему в плечо, и шепчу:
— Ой не могу… Вить, ты такой дурак…
Он останавливается, разворачивается ко мне и молча на меня смотрит.
Обиделся, что ли?
Ну, мужики в разводе очень ранимые становятся.
— Ты очень давно мне этого не говорила, — выдыхает пар.
— Чего?
— Какой я дурак.
— Да?
— Да, — он поправляет на моей голове шарф. — Очень давно я не слышал этого, а ты, надо сказать, часто говорила, какой я дурак.
Я пребываю в растерянности, потому что не могу понять, что сейчас происходит. Это очередная порция претензий к бывшей жене или ностальгия?
— Вроде дураком называла, а я себя таким не чувствовал.
Я, наконец, понимаю, о чем он ведет речь.
Все эти мои “дурак ты, Воронин” я всегда говорила в веселых и беззаботных моментах, в которых было много привязанности, смущения и тепла.
— Неожиданно, да? — Виктор переходит шепот. — Дураком для тебя перестал быть. Вроде как, радоваться надо.