Бросаю машину на стоянке и быстрым шагом иду в бутик. На порог вылетает расхристанная Люба. Увидев меня, тычет пальцем назад и мычит, держась за щеку. Ничего не понимаю.
— Денис, она там дерется, — наконец различаю.
— Кто?
Шок. У меня мать вашу шок.
— Светка! Ошалела, — тарабанит Люба. — Все волосы ей повыдрала. Мы не можем растащить. Там…
Иду, не дослушав. Люба бежит за мной и дергает за рукав пальто. Пытается остановить и снова мычит. Ей попало видно тоже не слабо, все время скулу ладошкой поддерживает.
— Отцепись, — дергаю воротник, который схватила, скрючив пальцы.
— Не ходи, — виснет она. — Там этот.
— Кто?
Из-за двери кабинета Светы доносятся вопли, и я четко различаю ненавистный голос сладкожопого. Он там падла. Приперся, сукан! Все жилы начинают вытягиваться и трястись. Не послушал, точнее не захотел по нормальному. Не хочу анализировать, за каким он тут. Просто мне нужно туда сейчас. Просто я пинком распахиваю дверь и все. Все блядь просто!
Это просто полнейший хаос. Адский ад в действии. Ровно пару секунд оцениваю обстановку. На Рыжовой верхом сидит Света и неумело лупит ту, по чем попадет. Волосы дыбом, вся красная. Орет что-то про машину и меня, что-то о больнице. Тетка не сдается и поддает Свете по бокам. Над клубком сцепившихся женщин квохчет недопидор Евгеша. Умоляет их прекратить и сесть за стол переговоров. Понятно все. Дипломат сраный.
В два шага преодолеваю расстояние и стаскиваю жену с Рыжовой. Светка в диком раже сопротивляется и царапается.
— Все, воительница. Успокаивайся уже. Хватит. Света, блядь! Успокоилась, — засовываю ее в кресло. — Поднимай поверженную, — цежу сладкожопому.
— Это кто тут поверженная! — гремит с пола бабища. — Я ей так наваляла, что долго помнить будет. Проститутка! Шалава! Я тебя разнесу в щепки, — сама вскакивает и вновь пытается нападать на мою жену.
— Наркоманку забыла, — участливо советую.
— Что? Щегол, что ты сказал?
— У подъезда, — скрещиваю руки и смотрю. Ну не кидаться же на оголтелую тетку. — Бабки сидят. У них набор — наркоманка, проститутка. Вспоминай же скорее. И на твоем месте, я бы язык попридержал. Расценивается, как угроза при свидетелях. Вон отсюда, — показываю на выход. — Пошла! Еще раз к моей жене придешь, будешь иметь дело со мной, не с ней. Вон!
Тетка, презрительно фыркнув, выметается. Напоследок пытается снова орать, но глохнет после предупреждающего взгляда. Пока она уходит, смотрю на Евгения.
— Мы больше тебя не задерживаем.
Он стремительно бледнеет, сжимает кулаки и уходить никуда не собирается. Быстро глянув на Свету, понимаю, что ей не до нас. Она пыхтит, собирает разбросанные документы, распределяя по папкам. Аккуратистка, блин. Ничего, что вся подранная и поцарапанная, на себя наплевать, главное доки разложить. В этом она вся.
— Выйдем?
Сладкожопый медленно разворачивается. При ней собирается? Пусть рискнет. Ладно, послушаю, но недолго. Скучающе зеваю, когда снова заводит песню о том, что Света с ним встречается. Нет, нигде не болит от этих слов, потому что знаю — брехня. Не нужен он ей. Под конец пламенной речи, от души советую свалить и не позориться. Он отступает, но все же оставляет последнее слово за собой.
— Я еще вернусь. Благородство тебе неведомо. Сейчас я отступлю, но удар мой будет сильнее, чем ты ожидаешь. Не так прост, как кажусь. Иди, построй очередную иллюзию, которая рассыплется в прах очень скоро. Света, мне уйти?
— Не позорься, давай уже, — бросаю незадачливому сопернику. — Уйди по-хорошему.
— А что ты тут командуешь? — вдруг всклокоченная Света подает голос, показываясь из-за стола. — Я и сама могу. Значит так, ты, — показывает на сладкожопого — иди отсюда. Уму непостижимо, даже не смог оттащить эту бабищу. Стоял и смотрел. А ты, — тычет в меня — я тебя вообще не звала. Оба уходите. Достали уже.
Отхожу к стене и облокачиваюсь. Стою, скрестив руки и бычу исподлобья. Не дождется, чтобы я ушел добровольно и тем более первым. Евгеша кидает на меня уничтожающие взгляды, думает, что проберет, но не на того напал. Сорок раз умоется. Неужели нарисовал себе, что проймет мою толстокожесть? Совсем идиот в таком случае.
Наблюдаю, как вьется около разъяренной Светы, втолковать пытается, лепит о благоразумии и чести. Где набрался-то такого недоумок. Ладно, надоело. Два шага вперед и выволакиваю за шиворот незадачливого женишка.
— Пафос оставь при себе, — советую напоследок. — Ей мужик нужен, а не рафинированный фантик. Иди уже, Джонни. И в последний раз говорю — свали с горизонта.