— Надь, Алина реально беременна, — голос мужа холодный и безжизненный.
— Да, я знаю.
— И ты беременна, — смотрит в мои глаза.
— Да.
— Почему не сказала?
— Потому что мы разводимся.
— Надь, неужели ты думаешь, что я откажусь от ребенка? — недоумевающе приподнимает брови. — Я хочу быть отцом, и я буду отцом. Слышала про совместную опеку?
— Слышала.
— Ты не против?
Тяжело вздыхаю.
— Я не знаю, Дим. Давай я сначала рожу, ладно?
— Я все понимаю, Надя! Я совершил непростительный поступок, переспал со своей подчиненной, и теперь разгребаю последствия. И тебе я сделал больно. Я жалею об этом, Надь.
Тру лоб ладонью. Запускаю пальцы в волосы. Руки все еще дрожат.
Я не уверена, что готова к разговору о наших совместных детях. Потому что в голове вертятся мысли только о беременной Алине.
— Блин, Надь! Десять лет… — Дима морщится, словно от острой боли. — Я такой дурак, домашняя ромашка!
— Не называй меня так, — теперь у меня дрожит еще и голос.
— Прости! За все прости!
Смотрим друг другу в глаза. Слышу, как за спиной жужжит старенький холодильник, а на стене громко тикают часы.
Кажется, что проходит целая вечность.
— Надь, я тебя люблю, — выдыхает муж резко и импульсивно. — Давай будем общаться. Ради детей.
А я только машу головой как безумная, и пульс шумит в ушах. По ладоням идут красные нервные пятна, и слезы подходят.
— Надь…
— Молчи! — шиплю неестественным голосом. — Давай просто помолчим.
Дима резко встает и передвигает свой стул ближе ко мне, садится и обнимает меня. Тянет в свои объятия. Опять.
Второй раз за день я поддаюсь на его провокации.
Кладу голову на его плечо и шумно выдыхаю. Легче становится.
— Что же мы за люди такие? Разводимся, а точку в отношениях поставить не можем!
— Потому что были счастливы вместе, — шепчет мне в висок.
— С Алиной ты тоже будешь оформлять совместную опеку?
— Чего? — усмехается. — С Алиной мы сначала поедем делать тест на отцовство. Я уверен, что она меня обманывает.
Поднимаю голову и смотрю на мужа красными от слез глазами.
— Ты правда спал с ней только один раз?
— Я тебе клянусь! — искренне шепчет. — Если хочешь, мы можем поднять записи с камер видео-наблюдения в офисе. Ты убедишься, что я соблюдал субординацию.
— Зачем ты к ней в трусы полез? — выпаливаю свой вопрос, и щеки горят пожаром.
— Не знаю, — тупит взгляд. — Просто… член стоял от таблеток, которые дрянь мне в кофе подмешала. Я секса хотел. Дико хотел. А когда она пришла и ноги раздвинула…
— Мозг отключился?
— Нет, Надь… Я не знаю, что сказать. Я думал, спущу нужду, а потом…
— А потом бы тебе понравилось, и ты начал изменять с завидной регулярностью.
— Ты меня знаешь, — смотрит в мои глаза в упор и за руку нежно берет. — Я бы сдох со стыда после первого раза. Я бы все равно не смог жить спокойно после своего поступка. И я признался бы тебе в измене. Совесть бы загрызла, Надь!
Он прав. Я его знаю. Он меня любит. Все эти десять лет доказывал, что любит.
— Хорошо, что я пришла в тот день, — грустно улыбаюсь. — Избежал мучений из-за совести.
— Избежал? — изгинает бровь. — Ты не представляешь, как мне без тебя плохо.
Прикусываю губу до боли.
— Потерять такую женщину как ты — конец света. Я ведь даже… не знаю… чувствую себя жалким без тебя. Мне реально плохо, Надь. Очень плохо.
— И мне без тебя, — рублю правду.
Страшно до одури, что пожалею о своих словах.
Я же не знаю, что там между Димой и Алиной. Вдруг мой муж нас обеих обманывает?
— Ты поела? — неожиданно спрашивает, и я растерянно на него смотрю.
— Еще нет.
— Ты весь день голодная? — строго. — Ты с ума сошла? О ребенке совсем не думаешь?
— Дима… — закрываю глаза и уголки губ расплываются в улыбке.
— Я сейчас закажу что-нибудь из твоего любимого рестика. Поужинаем вместе.
— Дима, наверно не…
— Не стоит? Ты это хочешь сказать? — прищуривается. — Надь, я сейчас не спрашиваю разрешения. Считай, что я заказываю не для тебя, а для своего ребенка.
Распахиваю рот, чтобы возразить, но тут же прикусываю язык.
Рогов быстро достает телефон, выбирает блюда из приложения ресторана с доставкой.
— Твои любимые роллы беру.
— Угу.
— Запеченную семгу или морского окуня?
— Я не хочу рыбу.
— Надя, — поднимает на меня молниеносный взгляд. — Семга или окунь?