— Дядя Павлик! Привет! — звонкий голосок темноволосой смугленькой девчушки разрезает плотный воздух между нами. Павел улыбается ей и делает приветственный взмах валиком. — Дядь Сережа тебе дозвониться не может! Отправил меня сказать, что вечером мы будем жарить шашлык. Приходи!
Два темных глаза уголька внимательно смотрят на меня. Девочка дергает Пашу за майку, заставляя его слегка наклониться к ней. Девчушка думает, что шепчет, но я отлично слышу, что она ему говорит:
— Я скажу, что ты придешь с девушкой.
В этот момент я поперхнулась воздухом и закашлялась. Девочка, не обращая внимание на мои приступы удушья, стала внимательно рассматривать мою ногу.
— Авария?
Паша похлопывает меня по спине.
— Даш, спасибо! Передай, что мы придём часам к восьми.
— Раньше приходите! К восьми часам останутся одни баклажаны и перцы. Ой! Это ваша собачка?
Бедный Луи, вероятно, потерял бдительность. Он уже отвык от того, что в любой момент на него могут наброситься «любящие» руки. Поэтому, оказавшись в детских ручонках, стал отчаянно вихляться, скалиться и рычать.
— Ой! А что это он! Я же ничего! Ничего… — всхлипывает.
Павел выдёргивает пёселя из цепких рук девочки. Поцарапал…
— Даш, не плачь! Он просто диковат немного, — Паша отпускает собачонку, и он с пробуксовкой нарезает вглубь двора. К тому моменту мой судорожный кашель проходит, и я, протянув руку девочке, приглашаю ее во двор:
— Пойдем! Помажем царапины! Он не хотел. Просто он не очень любит, когда его хватают на руки. С ним нужно очень осторожно. Сначала нужно подружиться, поболтать, угостить его чем-нибудь, а потом только руки. И то не факт, что подпустит.
Девочка, шмыгав носом, коротко стреляет взглядом в Пашу.
— Иди! Иди! Я сейчас тебя только краской помазать могу. Погляди на мои руки.
— А как вас зовут?
— Тетя Нина.
Девочка несмело идет следом за мной.
— А меня Даша! А песика как зовут?
— Луи.
— Красивая кличка! Его, наверное, дети когда-то обидели?
— Было дело.
— А давно вы знаете дядю Пашу? Ауч! Ай! Ай!
Дую на оцарапанные предплечья после обработки перекисью.
— Это он вас лечит? — кивает на мою забинтованную ногу.
— Ага.
— Повезло… Дядя Паша хороший доктор, добрый, — улыбается девочка.
6. Как будто среди своих
— Ну куда я пойду? — возмущенно смотрю на Павла. — Я не знаю этих людей, они меня и подавно.
— Вот и познакомитесь. Посидим по-соседски. Они кстати здесь гораздо чаще меня бывают. Чуть ли не каждую неделю на выходные приезжают, а летом и вовсе живут здесь безвыездно.
— Мне не удобно…
— Не говори ерунды!
— Да у меня, и нога что-то побаливает… Я лучше полежу.
— Кого ты собираешься обмануть? — подхватывает меня под локоть и ведет к двери. — Серега маринует охренный шашлык на гранатовом соке. У него там какой-то особый рецепт. Пальчики оближешь!
— Хорошо! Хорошо… Дай я хоть переоденусь. И с пустыми руками не красиво, тем более там ребенок.
— Будь проще. Они простые люди, им без разницы в чем ты придешь…
— Ну хоть ребенку сладостей соберу.
— Собирай!
Паша сел на крыльцо. Достал сигареты.
Я терпеть не могла, когда Максим курил. Он никогда не курил в доме, даже на балконе. Зато всегда курил в машине. И меня это раздражало. А может, меня раздражал сам Макс? Не может, а так и было.
Я давала себе срок до совершеннолетия дочки. Как я прожила с ним еще четыре года после? Ума не приложу! Наверное, дело было в привычке. Он работал, я работала. Мы жили как соседи, а учитывая то, что ел он дома крайне редко, парою мы не пресекались по несколько дней. А потом он отнял у меня работу, и я от тоски полезла на стену.
Окно кухни выходило прямо на крыльцо. Мне отлично был виден профиль Паши. Он курил, выпуская дым кольцами, а я смотрела и гадала. Сколько ему? Ровесник или старше? Если старше, то совсем немного. Ему определенно не больше сорока пяти. Темные волосы с легкой проседью было бы неплохо подстричь, хотя ему и так хорошо. Леночка, мой парикмахер, сказала бы, что у него не шевелюра, а проклятие для мастера.
Чтобы такого хорошо подстричь нужно иметь золотые руки. Пока мы красили забор я насчитала у него три вихра. Волосы торчали в особом беспорядке и неплохо контрастировали с недельной небристостью. Не могу сказать, что он выглядел через чур небрежно. Но и опрятным его внешний вид нельзя было назвать даже с натяжкой.