Я села в его машину только чтобы не устраивать публичный скандал. Теперь мне предстоит вернуться обратно за своей. Я надеялась, что дома нам удастся поговорить, но разговор не клеится. Я не знаю, как начать разговор, а он не собирается мне помогать. Наверное, пора вызывать такси.
— Зачем ты привез меня сюда?
— Я привез тебя домой, — он проходит мимо меня на кухню, скрывается в проеме арки, чтобы меньше чем через минуту вернуться обратно с бокалом наполовину наполненным янтарной жидкостью.
— Тебе не предлагаю, — говорит отпивая алкоголь из низкого массивного стакана. — Ты похорошела. Свежий воздух пошёл тебе на пользу, — улыбается одним уголком губ.
Это он сейчас мне сказал? Макс тысячу лет не делал мне комплементов. Последние пару лет он ни раз намекал мне на то, что пора начать уделять более пристальное внимание своей внешности. Ведь не девочка уже давно. А я просто игнорировала эти намеки. Потому что бежать обкалывать свое лицо ботоксом и филлерами, лишь потому что так поступают жены его друзей и коллег, я не собиралась. А делать это ради Макса и подавно. Для его матери я всегда была колхозницей, ей я и предпочитаю остаться для его окружения.
Ничего не имею против женщин, отчаянно борющихся со временем. Все хотят быть вечно молодыми. Главное делать это в первую очередь ради себя, а не в угоду кому-либо. Лично я, нравлюсь себе такой какая я есть. И пусть на моем лице есть морщинки и губы мои далеко не так полны и выразительны, как принято сейчас у женщин, я принимаю себя такой. А у него полно любовниц, соответствующих всем современным канонам, на них пусть и любуется.
— Максим, нас все равно разведут… Так зачем затягивать этот процесс?
— Я уже сказал тебе, что развод ты не получишь! — Макс одним глотком осушает бокал. И развернувшись уходит на кухню. Следую за ним. Макс наливает из бутылки вторую порцию.
— Максим!
— Я отправлю Гену за твоей собачонкой. Пусть живет здесь. Я не против. За вещами съездим в выходные.
— Ты не можешь решать за меня, где мне жить!! — не удержавшись толкаю его в грудь. Макс, как скала стоит на месте и смотрит на меня сверху вниз. А я дав волю эмоциям начинаю колотить его грудь кулаками. — Отпусти меня! Оставь меня в покое!
Я держалась целый день. Естественно, я предполагала, что нас не разведут одним днем. Но малюсенький огарочек надежды все же тлел в моей душе. И мне отчаянно хотелось верить, что сегодня я стану свободной.
— Отпусти! — Макс удерживает мои запястья. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Всю жизнь ты мне испоганил, сволочь! — продолжаю попытки вырваться из его захвата. Но его кисти словно металлические браслеты сковали мои запястья, и я чувствую себя раненой птичкой крылья которой запутались в сетке.
— А ты мне, нет? — он наклоняется и цедит сквозь зубы прямо мне в лицо. — Ты мне жизнь не испортила!?
Мое лицо обдает горячее дыхание, густо наполненное алкогольными парами.
— Отпусти! — отворачиваю лицо в сторону, продолжая настаивать на своем.
Но его хватка не слабеет, а наоборот крепнет. Он толкает меня к кухонному острову и заваливает на него. В спину впивается что-то острое. Вероятнее всего это вилка, лежавшая на столешнице, она вонзается мне между лопаток. Макс наваливается сверху. Наклоняется к моему лицу. Мы почти что соприкасаемся носами. Смотрит на меня потемневшими глазами. Его взгляд прожигает и буквально физически ранит меня, заставляя сердце ускориться и начать перекачивать кровь интенсивнее. Пульс грохочет в висках. Осознание того, что я боюсь его, кипятком окатывает с головы до ног.
— Сука… Как же я тебя ненавижу, — выплевывает мне эту фразу в лицо.
В моем желудке образуется пудовая гиря, которая своим весом пригвождает меня к холодной каменной столешнице. Мне никогда не было так страшно, как сейчас. Он перехватывает мои запястья одной рукой, а второй обхватывает мою шею и сдавливает ее так, что из глаз брызгают слезы. Он продолжает сжимать мое горло и сверлить меня своими жуткими глазами. Я вижу свое искаженное страхом лицо, отражающееся в линзах его очков и понимаю, что моя жизнь после сегодняшнего дня больше не будет прежней. А может и не будет никакой жизни вовсе? Кисть на моей шее сжимается сильнее.
— Какая же ты дрянь! Ты как заноза, как проказа, как самая херовая вредная привычка. Пустила в меня свои корни и ничем тебя не вытравить… Дрянь!!
— Отпусти, — хриплю сдавленным горлом, по пищеводу гуляет тошнота, из глаз реками бегут горячие слезы, затекают в уши. Он коленом раздвигает мои ноги и отпустив мое горло, задирает юбку, которая с треском рвется, делая разрез бесконечным. Я судорожно хватаю воздух ртом. Руки над головой занемели. Он больше не держит их так крепко, как держал до этого, но тело меня не слушается. Продолжает лежать на каменной поверхности в миг ставшей горячей.