Балканская «карта мира» постепенно выстраивалась в более-менее понятную картинку, где инородным элементом пока являлся зародыш Адрианопольско-Константинопольской губернии. Всё остальное в итоге разложили по полочкам вроде. Тут-то и началась борьба за остаток турецкого наследства.
— Андрей Алексеевич, а у вашего мистера Хопкинса остались какие-нибудь козыри в рукаве или он сделал всё, что мог? — поинтересовался вице-консул, получивший свежие новости.
— Трудно сказать, Александр Эпиктетович. Мы бы России помогли, но непонятно чем. Если уж пойдёте Европе навстречу, то заберите себе Северную Добруджу, а за Адрианополь и Константинополь потребуйте солидный выкуп. Вполне возможно, что Англия и Франция заплатят лишь бы вы не контролировали Проливы.
— Так это же давняя мечта, как от неё отказаться? Даже не знаю пойдёт ли император на это. Уж очень выгодная позиция в военном и торговом плане.
Оларовский по-прежнему мыслит заблуждениями о том, что владея Проливами можно диктовать свою волю в Средиземном море. Ну и торговать там вовсю русскими товарами с великой выгодой.
— Александр Эпиктетович, ну нет же у России торгового флота, как и самих товаров. А хлеб и так будут выкупать те, кто в нём нуждается. Да и в военном плане проливы нужны лишь для обороны, а не для военно-морского контроля над Средиземным морем. Причём Черноморского военного флота тоже нет и лет двадцать пройдёт пока весь мир перейдёт на совершенно новые корабли и оружие.
— Ну как же так, скоро новое построим.
Сам Оларовский далёк от понимания того, что научно-технический прогресс развивается в данный период истории быстрее, чем воплощается. И что ни построй — оно будет устаревшим ещё при закладке.
— Поверьте, военно-морская гонка лишь съест огромнейшие средства, как финансовые, так и материальные, а в девяностых всё построенное станет лишь малобоеспособным хламом. Так пусть Англия, Франция, Италия, Голландия и та же Австро-Венгрия этим занимаются, а России явно выгоднее тратить деньги на развитие промышленности. Сейчас лучше вкладываться в оборону, да и оно гораздо дешевле станет. А когда будет изобретён бездымный порох, то вообще все концепции придётся пересмотреть.
— Но ваша Калифорния не гнушается же турецкими броненосцами, — подколол меня собеседник.
Пришлось ему кое-что разъяснить, как школьнику.
— Все четыре «Османие» нужны лишь, как плавучие батареи для защиты побережья. А вы предполагаете иметь флот дальнего радиуса действия в период, когда больших войн не будет.
— А вдруг европейские державы создадут коалицию и сразу после Конгресса объявят нам войну?
— Тогда Россия без проблем отобьётся береговой обороной, а посуху в неё никто не сможет попасть. Если уж в Крымскую они ничего не добились, сумев захватить лишь мелочи на побережье Чёрного моря, то сейчас у них нет ни единого шанса. Даже если тот же Крым захватят, то вы их не пропустите через перешеек. Всё остальное перекроете минами. Да и не станет Европа влезать в сверхразорительную для себя войну.
— Ну почему же, интересно?
— Александр Эпиктетович, война должна приносить выгоду в итоге. Тот же Наполеон прекрасно наживался в Европе, но в России только расходы нёс. Вот и убрался несолоно хлебавши, да ещё и армию потерял.
Все такие толковища никогда не приведут к консенсусу, ибо у нас разное понимание целесообразности. Я стою на позиции экономической, а вице-консул больше думает о «славе русского оружия» и «величии империи». Только их на хлеб не намажешь и в стакан не нальёшь. Те же чудо-богатыри Суворова славно воевали в Северной Италии, но голодали и поизносились, несмотря на богатства края. И вернулись в Россию ни с чем, будучи рады-радёшеньки, что вообще удалось вернуться. А сраный Наполеон в той же Северной Италии и сам знатно разбогател, и солдат своих кормил-поил до отвала, да и ещё им дал возможность дополнительно заработать. И кто более славный полководец после этого?
Впрочем наши разногласия не приводят к ссоре, так как оба понимаем и даже признаём право другого верить в свои идеалы и иметь личную правду жизни. Лишь мнения высказываем, не более. Мы далеки от форумных срачей будущего, где многие пытаются нагнуть других, даже не желая выслушать оппонента. Нет у нас пока свободы оскорблений в девятнадцатом веке, не доросли до продвинутой демократии. За всё отвечать приходится из-за отсутствия интернета и сопутствующей ему анонимности. Поэтому беседуем, а не срёмся. А если подло поступим, то ещё и стреляемся от стыда за своё поведение.