— А вживую он такой же красивый? — спросила Пат, наблюдая, как Робин вкладывает свои заметки в папку, а затем нацарапывает имя игрока в крикет.
— Если тебе нравятся такой тип, — сказала Робин, открывая стеклянную дверь.
— Что за тип? — спросил Страйк, вошедший в костюме, с ослабленным галстуком и вейпом в руке.
— Белокурые игроки в крикет, — сказала Робин, оглядываясь по сторонам. Ее партнер выглядел усталым и подавленным.
— А, — проворчал Страйк, вешая куртку. — Он был таким же мудаком, как и по телефону?
Видя, что корабль “не-жалуйся-на-клиентов-перед-Пат” теперь на полной скорости вышел из гавани, Робин спросила:
— Насколько плохим он был по телефону?
— Хорошие восемь и пять десятых балла из десяти, — сказал Страйк.
— Значит, лично он такой же.
— Не хочешь просветить меня перед уходом? — спросил Страйк, взглянув на часы. Он знал, что Робин сегодня должна была взять какой-то давно просроченный отпуск. — Если только тебе не нужно идти?
— Нет, я жду Райана, — сказала Робин. — У меня есть время.
Они вошли во внутренний кабинет, и Страйк закрыл дверь. Доска на стене, которая еще недавно была завешана фотографиями и записями о ВГЦ, снова была пуста. Полароиды находились в полиции, а остальное было приобщено к материалам дела, которое было заперто в сейфе в ожидании предстоящего судебного разбирательства. Тело Джейкоба было опознано, обвинение в жестоком обращении с ребенком с Робин наконец-то сняли, и уик-энд с Мерфи был по крайней мере частично посвящен этому факту. Даже в зеркале Робин видела, насколько счастливее и здоровее она выглядит после того, как с нее сняли этот груз.
— Итак, — сказала Робин, садясь, — он думает, что у его бывшей жены роман с женатым журналистом “Мейл”, отсюда и поток непристойных историй, которые в последнее время публикует о нем “Мейл”.
— Какой журналист?
— Доминик Калпеппер, — сказал Робин.
— Значит, он теперь женат, не так ли?
— Да, — сказал Робин, — с какой-то леди Вайолет. Ну, а теперь леди Вайолет Калпеппер.
— Должно получиться сочно, когда оно развалится, — без улыбки сказал Страйк. Депрессия исходила от него так же, как исходил запах сигаретного дыма до того, как он занялся своим здоровьем.
— С тобой все в порядке? — спросила Робин.
— Что? — переспросил Страйк, хотя и слышал ее. — Да. Я в порядке.
Но на самом деле он позвал ее во внутренний кабинет, потому что хотел, чтобы она была рядом так долго, как только сможет. Робин задумалась, осмелится ли она спросить, и решила, что да.
— Пат сказала мне, что ты встречаешься с сестрой Шарлотты.
— Неужели? — спросил Страйк, хотя и без злобы.
— Она просила о встрече с тобой или?..
— Да, она хотела меня видеть, — сказал Страйк.
Последовало короткое молчание.
— Она хотела встретиться со мной сразу после смерти Шарлотты, но я не смог, — сказал Страйк. — Потом она закрыла магазин и уехала со своими детьми за город на месяц.
— Мне жаль, Корморан, — тихо сказала Робин.
— Ну да, — сказал Страйк, слегка пожав плечами. — Думаю, я дал ей то, чего она добивалась.
— Что это было?
— Не знаю, — ответил Страйк, разглядывая свой вейп. — Заверение, что никто не смог бы помешать этому случиться? Кроме меня, — добавил он. — Я мог бы.
Робин стало отчаянно жаль его, и она знала, что это, должно быть, отразилось на ее лице, потому что, взглянув на нее, он сказал:
— Я бы ничего не стал менять.
— Ладно, — сказала Робин,
— Она звонила сюда, — сказал Страйк, возвращая взгляд к вейпу в своей руке, который он снова и снова поворачивал. — Три раза в ту ночь, когда она это сделала. Я знал, кто это был, и не ответил. Потом я прослушал сообщения и удалил их.
— Ты не мог знать…
— Нет, я мог бы, — спокойно ответил Страйк, продолжая вертеть в руках вейп, — она была ходячим самоубийством, даже когда мы с ней познакомились. Она уже пыталась несколько раз.