— Такие, которые надеваются на палец.
Она закатывает глаза. — Забавно. Я имею в виду, ты хочешь золото, платину, серебро? Какой вид ты хочешь? Что-то традиционное или что-то более современное? Бриллианты?
Моя голова откидывается назад, и я смотрю в потолок, желая, чтобы эта пытка закончилась. — Почему бы тебе не решить, что, по твоему мнению, будет лучше всего сочетаться с твоими кольцами?
— О! Отличная идея. Хорошо, я подумаю и дам тебе знать.
— Или не надо. И то, и другое хорошо.
Я выпрямляюсь и смотрю на нее.
Она выпячивает нижнюю губу, а я проверяю время на своем телефоне.
— Мне пора. — Я встаю со стула и убираю телефон обратно в карман.
Аврора наморщила лоб. — Куда ты идешь?
Эта женщина думает, что я перед ней отчитываюсь, но это не так. Поэтому, хотя это и не должно иметь значения, куда я ухожу, я не говорю ей об этом. Просто чтобы донести до нее мысль о том, что любую информацию о своей жизни и местонахождении я сообщаю ей только потому, что хочу этого, а не потому, что должен.
— Встреча. Увидимся.
Я не жду ее ответа, прежде чем отойти от стола. Гнетущая тяжесть от того, что она рядом, уходит с каждым шагом.
Когда я добираюсь до Римского дома, я иду в свою комнату и переодеваюсь в черные джинсы и серую рубашку с длинным рукавом. Затем поднимаюсь по лестнице на пятый этаж, где находится комната Софьи. Я мог бы подняться на лифте, но не хочу афишировать тот факт, что буду в ее комнате один.
Забавно… В тот вечер, когда я появился здесь в поисках сестры, я не задумывался о том, кто увидит, как я стучусь в дверь Софии. Но теперь, когда у меня постоянный стояк на Софию, эта мысль не выходит у меня из головы. Наверное, совесть мучает.
Я стучу в дверь, и когда она распахивается, мне приходится с трудом сглотнуть, чтобы не выпустить челюсть. София одета в черные леггинсы и обрезанную толстовку, свисающую с одного плеча. Живота не видно, но бледно-желтая толстовка заканчивается прямо у верха леггинсов с высокой талией, словно дразня. Ее волосы собраны в высокий хвост, демонстрируя шею, которую я бы с удовольствием обхватил.
Неужели она не понимает, как сексуально она выглядит?
В отличие от Авроры, лицо Софии не накрашено. Вокруг глаз есть тени, но это все. Она — воплощение свежего лица и невинности, и что-то в ней заставляет меня хотеть размазать ее, испачкать за закрытой дверью, чтобы только я один видел это, а весь остальной мир думал, что она все еще девственное создание.
— Ты собираешься войти?
Ее голос выводит меня из задумчивости, она стоит с открытой дверью и ждет, когда я войду. Должно быть, она что-то сказала, а я пропустил.
— Да.
Я пересекаю дверной проем и вдыхаю ее свежий запах, как гребаный психопат.
Я бросаю взгляд на ее кровать, где разложены учебники и тетради. Хорошо, иначе можно было бы нарваться на неприятности. Вместо этого я иду к дивану и сажусь.
Она стоит возле двери, смотрит между другим концом дивана и кроватью, а затем, похоже, решает, что быть как можно дальше от меня — лучшая идея. Она садится на кровать, скрестив ноги.
— Есть идеи, что нам делать? — спрашиваю я.
Она достает блокнот. — Я обдумывала разные идеи до твоего прихода. Вот что у меня получилось: вечер тривиальных игр, караоке, шоу талантов, выступления с речью, музыкальные выступления… — Она смотрит на меня, поджав пухлые губы, словно опасаясь, что я буду смеяться над ее выбором или что-то в этом роде.
Я медленно киваю. — Это хорошие идеи. Есть идеи, что русские будут делать в эту пятницу?
Она пожимает плечами. — Без понятия.
— Мы должны быть там, чтобы увидеть, что они замышляют.
Между ее бровями образуется складка. — Какая разница, что они делают?
Я выгибаю бровь. — Мы конкурируем с ними.
Ее голова качнулась назад. — Нет, не конкурируем. Они занимаются тем же самым, что и мы.
Я хихикаю. — Ты думаешь, они не захотят нас показать? Конечно, захотят. Что бы мы ни делали, это должно быть больше, лучше и веселее.
Она обдумывает мои слова. — А что, если они придумают что-то действительно крутое?
— Тогда мы превзойдем их. Легко.
На ее губах медленно появляется улыбка. — Ладно… Мне не нравится мысль о том, что русские могут подумать, что они нас перехитрили.
Я думаю о партиях оружия, которые пропали по вине русских. Их нужно опустить на ступеньку ниже. — То же самое.