То, как он смотрит на меня… как будто это не тот мужчина, которого я впустила в свое тело. Я не знаю этого человека. Он на сто процентов главарь преступной семьи, а не мой Антонио.
— Ты меня понимаешь? — снова спрашивает он сквозь зубы.
Я слабо киваю, но мой гнев овладевает мной и из маленького мерцающего огонька превращается в лесной пожар. Он может сколько угодно притворяться, что то, что мы делили, было маленьким и незначительным, но он забывает об одном — я тоже была там. И я знаю, что то, что у нас было, было настоящим, каким бы коротким ни было наше время.
— Знаешь что, Антонио? Ты можешь врать себе сколько угодно, но я знаю, что то, что было между нами, было настоящим. Даже если сейчас все кончено, даже если у тебя что-то есть с Авророй, мы были настоящими. Ты никогда не сможешь отнять это у меня. Так что иди в жопу, если хочешь сказать обратное.
Я проталкиваюсь мимо него со слезами на глазах, но я не хочу, чтобы он видел, как они падают. Есть шанс, что я никогда не смогу забыть то, что, как я думала, у нас с Антонио могло бы быть, если бы все было по-другому, но будь я проклята, если позволю ему поставить меня на колени еще больше.
35
АНТОНИО
София покидает мою комнату в приступе ярости, оставляя меня с таким количеством эмоций в груди, что мне кажется, будто меня кружит торнадо. Часть меня гордится ею за то, что она нашла в себе силы и сказала мне идти к черту. Другая часть меня просто хотела схватить ее за плечи и поцеловать. А больше всего мне хотелось признаться ей, что я не отец ребенка, но теперь я догадываюсь, кто им является. Не то чтобы это имело большое значение — за исключением того, что моя невеста трахалась с ирландцем, а не с итальянцем, как я предполагал. Как она думала, что мы будем подделывать ирландского ребенка под моего?
Где именно находится лояльность Авроры?
Я не уверен, но обязательно выясню.
Быть жестоким с Софией, чтобы заставить ее поверить в мою преданность Авроре, — это все равно что разорвать рану, которая еще не зарубцевалась до конца, но я должен защитить ее. Особенно теперь, когда я знаю, что Аврора каким-то образом сговорилась с нашим врагом. Кто знает, на что она способна?
Но прежде чем разобраться с этой новой информацией, я должен подготовиться к телефонному разговору с отцом. Я хочу получить свежую информацию о поставках оружия. Мне нужно знать, проглотил ли наживку тот, кто нас обманул.
Приняв душ и поев, я спускаюсь на самый нижний уровень Римского дома, и мне говорят, что нужно идти в комнату номер девять. Зайдя внутрь и усевшись за закрытой дверью, я набираю номер отца.
— Антонио, — отвечает он.
— Что-нибудь слышно о грузе? Все ли на месте?
— Да, все, и кто бы это ни был, он угнал наш груз. Он все еще в пути.
Я улыбаюсь. Первый шаг завершен. Скоро мы будем точно знать, кто осмелился нас надуть.
— Есть идеи, куда он направляется? — спрашиваю я.
— Похоже, они переместили его в транспортное средство. Оно движется по кругу, то в одном направлении, то в другом. Не знаю, пытаются ли они выбрать незаметный маршрут или думают, что мы можем идти за ними хвостом, и пытаются нас потерять. Как только они обоснуются где-нибудь более чем на час или два, наши ребята выдвинутся туда.
— Кто об этом знает?
— Никто. Я, ты и несколько человек из семьи Коста, которые помогли это сделать. Я не буду сообщать никому из наших сотрудников, куда они едут и что делают, пока они не уедут.
— Хорошо.
— Ты все еще думаешь, что это крыса?
Я вздохнул. — Не уверен. Но что я точно знаю, так это то, что русские здесь точно не похожи на группу людей, которые боятся и готовятся к возмездию.
— Это может быть притворством.
— Может быть. Но моя интуиция подсказывает мне, что это не так.
Он обдумывает мои слова. — У тебя всегда была хорошая интуиция.
Я ничего не говорю, но его замечание наполняет меня гордостью. Мой отец не ужасный человек. Конечно, он совершал ужасные поступки и учил меня делать то же самое, но я всегда видел его справедливым и уравновешенным.
— Если до нашей встречи в следующее воскресенье что-то произойдет, о чем тебе нужно будет знать, я позвоню тебе.
— Как ты собираешься это сделать? Они не будут звонить.
Отец смеется. — Если я скажу, что это срочно, они позвонят. Мы — одна из четырех семей-основателей этого заведения. Как ты думаешь, кто там помогает нанимать и увольнять?