И она не только представляла, знала наверняка, ведь её дедушка был одним из судей. Земной человек был судьёй!
Марлен не так давно узнала от своей таинственной матери, что не более чем пятьдесят лет назад в городе Мыслите ящерры и земные были на равных, и среди двенадцати судей были представители обеих видов.
Это был город, где равноправие было не просто словом, а тем, что удалось осуществить. Ящерры не использовали на земных влечение, это было табу, наказанием за которое могла быть смертная казнь.
Но потом на город напали объединённые силы нескольких городов, включая ближайшие Гнездо и Драгабрат. Ящерры разрушили Мыслите, так как не могли допустить, чтобы было на планете место, где земные могут быть счастливы. А тех ящерров, что не желали подстраиваться под новые порядки, просто убили.
Узнав эту историю, в сознании весёлой доброй девушки как будто всё стало на свои места. Она осознала очевидное — ящерры поработили город. Возможно, они восстановили архитектуру, основные принципы декора, но Мыслите уже не тот, каким он был когда-то. Из сосредоточия свободолюбия он превратился в источник похоти и азарта. Город был телом этого разврата, а они, гонщицы, его сердцем.
Девушка споткнулась, щеки запылали от кощунственной, но уже привычной мысли: если бы история повернула по-другому, и Мыслите удалось выстоять в схватке с Гнездом и Драгобратом, она, Марлен, по положению была бы ровней даже Догану Раганне, ведь её дедушка тоже был судьёй.
Марлен проклинала себя за подобные размышления, и все же иногда, лёжа в своей постели и слушая дыхание других девушек, она чувствовала, как нечто могущественное пробивается сквозь грудную клетку: осознание того, что она не на своём месте. Что ей суждено больше, что она сильнее, чем думают многие. Энергия, что билась в грудной клетке, подначивала: да, Доган Рагарра, я тебе ровня, хоть ты пока не догадываешься об этом.
Девушка миновала Квартал Ножей и спустилась в подземный город — Поддон. Жить там было намного дешевле, но небезопасно. В Поддон спускались в основном ради ночных приключений, наркотических средств или же запрещённых товаров.
Поддон был полной противоположностью Мыслите, хоть формально и считался частью города. Наверху — кажущаяся гармония, вежливые люди, улыбчивые офицеры и опрятные терции на каждом шагу — то ли идут в увольнительную, то ли возвращаются с неё. Наверху чистый воздух и голубое небо.
Внизу — похотливые лица возбужденных самцов; усталые самки, предоставляющие услуги шестому-седьмому клиенту за день. Крики то ли детей, то ли лай подстреленного животного. И затхлый запах, от которого в Поддоне не скрыться.
Марлен в душе насмехалась над ханжеством Догана Рагарры. С больших экранов он и ему подобные твердили, что главное — сохранить в городе гармонию. Какой, пятая нога, порядок, какая гармония, если существует Поддон?
Гонщице почем-то казалось, что Поддон — это какая-то шутка. Она не знала наверняка, чья именно, но догадки у неё были. Заключалась «шутка» в том, что именно через Поддон проходили основные ветки метро. Ящерры метро не пользовались, а вот земные, у кого денег было поменьше, даже если и жили в более приличных районах Мыслите, были вынуждены каждый день спускаться в Поддон, чтобы воспользоваться метро. Выглядело это как предупреждение: один неверный шаг — и ты тоже здесь окажешься.
Марлен всегда отличала жителей Поддона от «залетных птиц». У «залетных» еще была надежда. У местный — нет.
Поддонки транслировали лишь две мысли: безграничное отчаяние, и безграничная злость.
Марлен села в метро, под немигающими ненавидящими взглядами проехала три остановки и вышла на станции «Роша-Рра».
Она торопливо миновала три квартала, насторожив патрульных, не сразу заметивших её браслет. Прошла через общие ворота района, пробежала остаток пути и настойчиво постучала в дверь небольшого, уютного дома с темно-зелёной облицовкой. То был её дом, в котором она, Марлен, так и не успела пожить, но который называла домом — так Марлен казалось — излучал тепло и защиту.
Её отец открыл дверь.
— Марлен, что случилось? Что ты здесь делаешь?
Марлен вошла в дом и крепко обняла отца.
— Отец, у нас проблемы.
Она прошла в комнату. Осмотрелась:
— Где Та-Расс?
— На деле, — лаконично ответил мужчина, и оба сразу поняли, какое дело имеется в виду.
Марлен присела за стол и опустила голову на руки. Эмоции хлынули.
— Я влипла, пап.
— Что произошло?
Девушка вздохнула — обречённо, по-старчески.