– Кто научил вас играть в шахматы? – пробормотала она слегка неразборчиво из-за алкоголя, уже не в первый раз удивляясь умению Снейпа.
– Лили.
Она была потрясена его ответом. По какой-то причине это имя казалось запретным.
– Мне очень жаль.
– А мне нет. Мне очень нравится эта игра.
– Нет… я имела в виду…
– Я знаю.
Повисла тишина.
– Наверное, вам ее не хватает.
Он так долго изучал доску, что Гермиона уже подумала, он не собирается отвечать.
– Да… с ней было приятно проводить время… почти как с вами.
Гермиона удивленно моргнула. С ней приятно проводить время? В последний раз, когда Снейп давал ей непосредственную оценку, он сказал, что она «невыносимая всезнайка». Насколько она знала, он и до сих пор был такого мнения о ней.
– С вами тоже приятно проводить время, – робко ответила она, не уверенная, не будет ли это слишком.
Он с сомнением поджал губы.
– Именно поэтому вы собирались уйти сегодня утром.
Гермиона застыла с открытым ртом: она не ожидала, что он припомнит ей это.
– Я… я признаю, что была расстроена.
– Потому что вы мне не доверяли.
– Нет… я просто сделала поспешный вывод, который оказался неверным.
– Вам не нужно ничего объяснять. Я бы тоже себе не доверял, – он не поднимал на нее взгляд, рассматривая несколько оставшихся фигур на доске.
Гермиона почувствовала, что ей хочется сказать что-то в свою защиту, но Луна была права: она и впрямь боролась с собственной уязвимостью. Теперь им обоим нужна только правда.
– Меня огорчило, когда я увидела вас с Луной. Тогда я еще не знала, кто она. Я подумала, что вы договорились встретиться с другой женщиной для… для…
– Секса? – он вдруг поднял на нее пронизывающий взгляд.
– Да, – она ответила ему таким же прямым взглядом. – Именно этого я и ожидала бы от вас… до этой поездки. Но мне почему-то казалось, что вы изменились. Здесь вы вели себя иначе. Вы были гораздо более… внимательным, чутким… но когда я увидела вас с ней, то подумала, что все это было притворством, попыткой обмануть меня, и я попалась на эту уловку. И если честно, я злилась на себя за то, что мне было не все равно.
– Я должен был дать вам уйти, – проговорил он тихо, почти шепотом.
– Что вы имеете в виду? – Гермиона почувствовала, как в ней поднимается гнев. – Всего минуту назад со мной было приятно проводить время.
Северус откинулся на спинку кресла, выражение его лица было, на удивление, расстроенным.
– Мне не следовало заводить вас так далеко.
– Тогда зачем вы это сделали? – огрызнулась Гермиона резче, чем собиралась, но ей не нравилось, что ее так долго держат в неведении.
– Потому я эгоистичный ублюдок. Без вас я бы отступил – отказался от плана.
– Отказались от какого именно плана?
Северус посмотрел на нее, и на его лице наряду с болью была написана решимость.
– Гермиона, я не покину это место.
Она нахмурилась.
– Я не понимаю. Зачем вам оставаться?
– Я собираюсь в горы, – он сжал пальцами подлокотник своего кресла. – И планирую нанести как можно больше ущерба. Я не вернусь.
– Что?! – воскликнула Гермиона, вскакивая с места. – Это же полное безумие! Все, что нам нужно сделать, это вернуться в Министерство и рассказать им о том, что мы обнаружили. Они могут разобраться с этим: у них много ресурсов. Нет причин идти туда одному. Это самоубийство!
Выражение его лица, темные задумчивые глаза, устремленные на нее, сказали все, что ей нужно было знать. Гермиона сделала шаг к нему, умоляюще глядя на него.
– Я знаю, что ваша жизнь не была легкой. И я понимаю, что вам сейчас больно. Но это не выход. Вы можете сделать еще столько хорошего.
Повернувшись лицом к костру, он уставился в пламя отсутствующим взглядом.
– Я отказался от всего важного, включая свою честность. Я держал вас рядом с собой здесь как напоминание о том, что я с вами сделал. Я противен сам себе, но это помогает мне сосредоточиться на цели. У меня есть отличный шанс предотвратить восстание в одиночку. Если мои подозрения верны, то при малейшей попытке дать масштабный отпор этому сборищу, они просто разбегутся и соберутся где-нибудь еще. И это будет лучшей возможностью раз и навсегда убрать лидера.
– Вы не можете! – закричала Гермиона. Она скрестила руки на груди, как капризный ребенок. Она больше не хотела слушать его полные самобичевания и абсурдные, но хладнокровные объяснения. У нее все еще кружилась голова от алкоголя, она была в бешенстве и ужасно расстроена из-за того, что он задумал такое.
– И я не согласна с вашей оценкой всей этой ситуации, – рявкнула она.
Снейп нахмурился, глядя на нее.
– Гермиона, это не ваше дело.
– Нет, мое. Вообще-то я простила вас за то, что вы сделали. Я перестала вас ненавидеть. Вы не имеете права ненавидеть себя вместо меня.
Он стиснул зубы от гнева.
– Мне не следовало вам говорить, – прорычал он. – Вообще ничего. Я подозревал, что вы не примете мое решение. Вы ведь не можете не вмешаться? Не можете не навязать свое ценное мнение остальным? Мне глубоко плевать, с чем вы там не согласны.
– Думаю, вы хотели, чтобы я вмешалась, – Гермиона сделала еще шаг к нему. – Мне кажется, вы всегда этого хотели.
– Не льстите себе, – фыркнул он.
– И как же вы собирались заставить меня уйти? – спросила она. – Что бы вы могли сказать такого, из-за чего я бы ушла?
– Я бы ничего сказал, – голос Северуса был таким тихим, что Гермиона едва слышала его. – Я просто снова схватил бы вас за горло, как раньше. И вы бы ушли, – боль в его глазах была такой невыносимой, что ей захотелось отвернуться. – Тогда вы были бы рады, когда все это закончилось бы: когда я наконец исчез бы из вашей жизни… из жизни всех людей… раз и навсегда.
– О боги, Северус, – Гермиона покачала головой и, спотыкаясь, подошла к нему, в ее глазах блестели слезы. – Тупой ты ублюдок. Почему ты просто не сказал мне, что тебя нужно обнять?
Рухнув к нему на колени, она обвила руками его шею и прижала его к себе, будто от этого зависела ее жизнь. Он не обнял ее в ответ, но и не оттолкнул. Он был так напряжен, что, казалось, Гермиона обнимает статую, но она не отпускала его до тех пор, пока не почувствовала, как он медленно выдыхает, а его плечи постепенно опускаются. Она прижалась к нему, и каждый мощный удар его сердца отдавался у нее в груди.
Гермиона подождала, пока его тяжелое дыхание не замедлилось, и тогда подняла голову и посмотрела на него. Его лицо было совсем близко. Еще ближе оно было лишь в Яме, когда он поцеловал ее. Одной рукой по-прежнему обнимая его за шею, другой она коснулась его щеки. Снейп вздрогнул, но она не убрала руку, открыто глядя ему в глаза. Медленно она провела кончиками пальцев вниз по изгибу его челюсти, скользнула по выступу подбородка и тронула невозможно шелковистые и чувственные мягкие губы. Они слегка раскрылись под настойчивым нажимом ее пальцев, которые нежно проникли внутрь.
До сих пор он никак не реагировал на нее, и поэтому, почувствовав, как его теплый язык скользнул по чувствительным кончикам пальцев, она судорожно вздохнула. Склонив голову, она наклонилась вперед и нежно поцеловала его в висок, рядом с мочкой уха. Снейп слегка отстранился, словно неосознанно ожидая ее следующего действия. Второй поцелуй Гермиона оставила на его острой скуле, а затем двинулась к уголку носа. Он слегка наклонил голову, но она крепко прижала пальцы к его губам, удерживая его на месте.
Склонив голову, она коснулась губами мягкой впадинки в уголке его рта, а затем продвинулась на место своих пальцев и наконец прижалась к его губам, чувствуя, как ее касается его дыхание.
Он не мог припомнить, чтобы его рот исследовали с таким нежным любопытством. Ее язык пробовал его губы на вкус медленными короткими касаниями по всей длине, а затем проскользнул между ними как сочный плод. У него было так много секса со столькими людьми, и все же он дрожал, как подросток, не только потому что это был последний раз, когда его губ касаются чужие губы, но и потому что это была она, и она показывала ему, каково это, когда тебя принимают и безоговорочно любят.